Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима

Села за стол, Муха, как настоящий и действительно толковый джентльмен, притащил порцию обеда и ругаться с поварешками мне не пришлось, жадно набросилась на борщ пионерлагерный, переваренный, не свекольно-черный как положено, а розово-желтый, но какой же он вкусный — вновь обретенная жизнь открывает потаенный вкус даже такого откровенного кулинарного безобразия. А вот от хрустящего ребра белого хлеба, смачно резанного от кирпича деревенской буханки, корочка хрустом ломается, мякиш потягивается и обдает еще теплым духом, так и тянет бесконтрольно постонать, выставив себя опять дурой неадекватной, уж слишком я счастливая для пуберантности. Ну, это как бы не круто у подростков, быть такой счастливой.

— Никогда мне не было так плохо, думала, это я во всем виновата, — Маринка присела рядом.

— Марин, мне важно, что ты волновалась, но кто мог знать, что я так вляпаюсь! — сказала почти шепотом, обняла и поцеловала ее в еще припухлую детскостью щеку, чувствую полноту удовлетворения, будто ни о чем волноваться и не стоит больше, что все теперь будет хорошо, не у меня лично, а вообще везде в этом мгновенно-вечном тут.

Знаю, что состояние абсолютности это иллюзия, смещение пространства в будущее, но это очень важное смещение, значит, такой вариант реальности уже выстроил себя, каким-то образом этот шанс где-то при каких-то обстоятельствах проявился. «Полнота» не берется ниоткуда, «полнота» это свершение, закон перехода в другое состояние, когда все отыграно до края, и жизнь готова вывернуться наружу, выйти на новый виток развития, жизнь готова к такому шагу, впрочем, как и я — я уже знаю, с кем хочу провести вечность. Чуть прикрываю глаза, якобы от солнца, а на самом деле от щемящей невозможности, она заполняет сердце до самых краев, чувствую: некая сила буквально приподнимает меня, между моим телом и стулом кажется проявился легкий зазор, но я знаю, что все это еще не случилось, это «высшее» сжалилось надо мной, демонстрируя через эти ощущения, что все хорошо, все идет так, как надо, и пусть это еще не левитация, но такое состояние уже родилось во мне. Это значит, что червоточина не покроет мой мир?

После обеда пошла в методичку, там остались все сценарии, забрала их без излишних сентиментальностей; ну да, я знала, что меня убьют и ни хрена не поняла при этом, как мне действовать, что с этим знанием делать совсем не поняла, но жива и ладно. Вернулась в «актовый», где вся команда ждала оглашения новой программы, из-за этого происшествия мы пропустили много времени, а у нас на носу «полуфинал КВН»! Чувствую себя совершенно иначе, никакого давления общественности снаружи и никаких зажатостей внутри, как капитана меня все поддерживают, даже Ленки-Пенки-Бабочки-Горелки, и все идеи проходят на «ура», вот всегда бы так! На «Приветствие», первый этап конкурсной программы, ставим новый мюзикл «Бременские музыканты», но берем только ключевые моменты истории, еще больше прессуем всякую «социалку» и стиль семидесятых, чтобы сложить образы как в одноименном советском мультфильме. Дома на антресолях у меня сохранились с огромным почитанием несколько кримпленовых брючных костюмов, по всем знакомым несколько лет подряд собирала коллекцию, и тут я их привезла из города, наконец-то пригодились! Когда я достала костюмы яркой кучей, пятном из фантазии абстракциониста, у команды началась слезная истерика от смеха и драйва, всем понятно, что достаточно облачиться в такую знаковую вещь и роль уже будет сыграна. Ну и музыку тоже взяли из мультфильма и новенького в нее добавили совсем немного, ритм развили посильнее, это все уже Ромкины идеи. А главный выход, если мы пройдем очередной этап, предстоит сделать Ваньке, он у нас вундеркинд, ему и отыгрываться в аналоге телеигры «Что? Где? Когда?», это моя мама такие кульбиты фестивальные напридумывала, чтобы победа никому даром не доставалась. Но думаю, это как раз самый простой момент по дороге к нашей победе, этот кадр, Ванька, знает, кажется, вообще все, ну не могу я и тут волноваться, так что полностью на него полагаюсь. Так что от заката до рассвета репетируем, а потом выезжаем на пару дней в «Нижние лагеря» — теперь мы будем гостями.

И я забыла о том… что я уже не я — не ребенок, не девушка, а та, что должна убить врага, за эти дни я совершенно об этом забыла, вдруг стала такой счастливой и мне совершенно невозможно выходить из этого состояния, но меня из него выбило, вынесло, раз и все! Оказывается, я теперь всегда начеку, все тело мгновенно просквозило, что маньяк объявился и смотрит сейчас на меня, и я сумела сдержать порыв ворочать головой, мне нельзя беспечно выдать себя, нельзя, чтобы он знал, что я так остро чувствую его присутствие. Шла по аллее, шелестела о чем-то с девчонками, и все вдруг резко схлопнулось — превратилась сразу в собственный перевертыш, прочувствовав его взгляд как толчок в спину, как предупреждение от потустороннего хранителя, и тут же обдала волна страха: «только бы он не выбрал другой обьект», да тут со мной целый выводок юных свежерощенных красавиц! Но быстро успокоилась, я так четко его слышу, порывы-эмоции ложатся в меня как диафильм без звука, как конкретные, обрывочные ощущения, следующие друг за другом. Выродок видимо отошел уже от шока, узнав, что я жива; на меня его взгляд сосредоточенный, наблюдающий, налип клейкой лентой для мух; и я поняла, что, оказывается, и до нападения чувствовала его внимание, но, конечно, тогда не способна была отделить такое явление от других впечатлений, слишком много всего вокруг крутится и происходит. Выродок плотно и давно цедит по капле свое пристрастие ко мне, всех других словно скрывает белковая пелена, он давно следит за мной из той части своего я, что стоит за будничным сознанием, из темной подсознательной самости — тем лучше, тем плотнее завязнет — ему нужна только я.

Села на скамейку и стараюсь осмотреться невзначай, направление, откуда стремится внимание выродка, четко чувствую, но там административка, сквер, елки, масса окон, и мне его не увидеть — знает, гад, как прятаться, да еще слезное солнце стелется прямо мне в глаза. Все, моей легкой посттравматической беспечности как не бывало, вся как струна — какие «кубки», какие «победы», даже Алена с ее мрачной потерянностью маячит далеко, теперь я вся превратилась в восприятие врага. Он плотный в своей энергии, но не черный от гнили и мук разложения, как я ожидала, действительно похож на животное на охоте, что и славно, значит уже попал в азарт нового преследования, главное, что следит он только за мной. И это радует, что следит, пора выродка вымотать хорошенько, я все время на людях, в толпе же он на меня не нападет, но устанет страшно, и неведомые версии пусть задолбают его напрочь: что я знаю, о чем догадываюсь? Своей бестолковой щенячьей игривостью буду напрягать его маньячный слух на его главную напасть: страсть резать беспечных блондиночек по кустам, а сама буду готовиться ответить ему тем же. И словно я действительно прекратила свою жизнь, полностью утратила все свои желания, мечты и планы, я превратилась в функцию: «остановить монстра».

По закону жанра я сама должна стать равной ему, стать его атмосферным биослепком, чтобы он даже не понял, когда я буду стоять за его спиной, и вот я уже реально слышу его дыхание: вдох-выдох на два такта ниже моего дыхания, ужас-то какой! Солнце светит, девчонки что-то болтают, а я слышу, как он дышит и вымучивает каждое мгновение, в котором следит за мной. Это не прямые конкретные мысли, это мысли-чувства, даже не осознаваемые до конца, так видимо работают реальные животные инстинкты, когда есть буквальная внутренняя потребность, а оценивание и осознавание совершенно не предусмотрено природой животного, есть только этот фотографический порыв, в котором животное сознание бессознательно застревает. И выродок сам не знает, что ему нужно от меня. Он этого не знает?! Есть выжигающая потребность чего-то невнятного, щелкающий звук, который повторяется изнуряющее многократно и требует действия, но желание так и не выражается, как это принято у людей; и как с этим быть, он не знает, просто не владеет тем, что трепещет в нем. Наверно, так рождается взрыв? Некое явление овладевает телом-пространством, накаляет и прибавляет себя с каждым порывом, нечто непознаваемое прибывает и прибывает и все это наполнено энергией уже не принадлежащей телу, ее породившему, и «бум», все разносит в многоликое ничто! Сейчас я вижу, как это происходит там, на далеких космических путях, связанных с нами пуповиной единого чрева-сознания, я вижу этот беззвучный пока взрыв и знаю, что это слепок будущего, отраженная, порожденная нашим миром возможность, которую мы вскоре реализуем, если не восполним пространство другим нутром, нутром человека, а не зверя. Наша вселенская беспечность и жизнеобразующая глухота больше не сойдет нам как проступок, она уничтожит всех нас…