Assassin's Creed. Черный флаг - Оливер Боуден

Адевале недовольно засопел и отошел.

«Бенджамин» тоже развернулся. Как оказалось, в намерения Хорниголда не входило сражаться с нами. Его матросы заспешили к мачтам, сворачивая паруса. Появились весла, и корабль Бена заскользил прочь от нас. Начались гонки на веслах. Довольно долго я не слышал ничего, кроме криков их рулевого, скрипа снастей и плеска весел. Я стоял на носу «Галки», Хорниголд – на корме «Бенджамина». Мы молча смотрели друг на друга.

Пока мы состязались в гребле, солнце успело сползти за горизонт, окрасив его в прощальные, оранжевые тона. Через несколько минут начало темнеть. Подул попутный ветер, неся туман в сторону берега. На «Бенджамине» его направление угадали раньше нас. Их судно развернуло паруса, убрало весла и понеслось вперед.

Минут через пятнадцать совсем стемнело. Стена тумана, слабо светящаяся из-за луны, продолжала двигаться к берегу. Этот участок кубинского побережья называли Дьявольским Хребтом. Прибрежные утесы напоминали хребет громадного чудовища.

– Если Хорниголд заманит нас в туман, нам не миновать тяжелого сражения, – предостерег меня Адевале.

Таким и был замысел Бена, но он, будучи опытным моряком, допустил непростительную ошибку. Ветер быстро гнал его корабль к берегу, достигнув которого ветер менял направление, превращая отмели Дьявольского Хребта в лабиринт из непроницаемых слоев тумана и песка.

– Ветер треплет их судно, как игрушечный кораблик, – сказал Адевале.

Я надвинул капюшон.

– Он поможет нам подойти к ним ближе.

– Если при этом и нас не разнесет в щепки, – буркнул Адевале.

На обоих кораблях спешно сворачивали паруса, но команда «Бенджамина» оказалась менее проворной, чем наша. Ветер стал их противником. Вскоре один матрос сорвался и упал. Мы прекрасно слышали его крики.

«Бенджамин» попал в беду. Он подпрыгивал на волнах, становящихся все сильнее. Ветер бил в его паруса, крутя судно в разные стороны. Отмели Дьявольского Хребта были совсем близко. По палубам сновали матросы. Судя по крикам, еще кого-то сдуло за борт. «Бенджамин» потерял управление и теперь находился во власти стихии.

Я стоял на полубаке, держась одной рукой за скобу, а другую вытянув навстречу ветру. Скрытый клинок, как всегда, был на месте. Его крепление сдавливало руку. Я знал: еще до конца ночи он вкусит крови Хорниголда.

– Эдвард, и ты решишься на это? – спросил меня Адевале. – У тебя хватит духу?

Бенджамин Хорниголд научил меня стольким премудростям мореплавания. Человек, благодаря которому появился Нассау. Он ведь учил не только меня, но и моего близкого друга Эдварда Тэтча, также моего наставника. Я не знал, хватит ли мне решимости.

– По правде говоря, я надеялся, что за меня это сделает море, – ответил я. – Но я совершу, что до́лжно.

Так я ответил своему квартирмейстеру, благослови его Господь. Адевале предвидел участь «Бенджамина» еще до вмешательства судьбы. Порыв ветра вытолкнул корабль Хорниголда на высокую скалистую отмель, которую сразу же окутало облаком песка и тумана. Адевале изо всех сил старался, чтобы та же участь не постигла нас, поскольку мы находились совсем неподалеку.

С верхних палуб «Бенджамина» прыгали и падали матросы. Я видел лишь силуэты. Тогда я взобрался на планшир полубака и, держась одной рукой за веревочную петлю, использовал свое чутье, как меня учил Джеймс Кидд. И я «почувствовал», как Бенджамин Хорниголд выбрался на болотистый берег.

– Скоро вернусь, – бросил я через плечо и прыгнул.

За моей спиной хлопали мушкетные выстрелы. Команда «Галки» вела одностороннее сражение, паля по уцелевшим матросам выброшенного на берег «Бенджамина». Мое чутье мне было больше не нужно: Хорниголд так бранился на своих людей, что его было слышно за сотни миль вокруг.

– Хреновые вы, оказывается, матросы, парни. Ей-богу, если доживем до завтра, я со всех спрошу. Никого не пощажу. А пока держитесь и будьте готовы ко всему.

Когда я появился из-за стены тумана, Хорниголд, противореча собственным словам, полез вверх по склону.

Мои ребята начали стрелять из мортир по убегавшим матросам «Бенджамина». Берег стал опасным местом: шальной снаряд мог угодить и в меня. Один разорвался возле Хорниголда, когда он перелезал на другой склон банки. Фонтан взметнувшегося песка был мокрым от крови.

Я тоже полез по склону. Мне хотелось знать, в каком состоянии Бенджамин. Он удовлетворил мое любопытство, ранив меня в руку. Я мигом повернулся, выдвинул скрытый клинок и отразил новую атаку. Зазвенела сталь, высекая искры. Его удар был достаточно сильным. Не удержавшись, я покатился по склону. Бенджамин устремился за мной, размахивая абордажной саблей. Я толкнул его ногами. Сабля просвистела у самого моего носа. Перекувырнувшись, я вскочил, бросился к Бенджамину, и наши лезвия снова встретились. Некоторое время мы обменивались ударами. Он умел сражаться, но раны лишали его проворства. На моей стороне были молодость и страстное желание отомстить. Ненависть придавала мне силы, и я множил число его ран, ударяя в руку, локоть, плечо. Бенджамин едва стоял на ногах, едва удерживал саблю. Тогда я нанес ему решающий удар.

– Ты бы мог стать защитником истины. – Каждое слово давалось ему с трудом. Его зубы были красными от крови. – Но у тебя, как вижу, сердце убийцы.

– Пусть так, но зато мои руки чисты, Бен. У тебя сердце предателя, возомнившего себя выше своих товарищей.

– Да, выше. Я в этом убедился. А чем занимался ты после падения Нассау? Ничем, кроме убийств и грабежей.

Во мне поднялась новая волна злости.

– Ты снюхался с теми, кого мы когда-то вместе ненавидели! – закричал я.

– Нет. – Бенджамин потянулся ко мне, надеясь, что я наклонюсь и выслушаю его последние слова, но я оттолкнул руки Бена. – Эти тамплиеры… другие. Жаль, тебе не понять. Но если ты не свернешь с нынешнего пути, то рано или поздно обнаружишь, что идешь по нему один. А в конце маячит виселица.

– Может быть, и так, – сказал я. – Но мне достаточно того, что в мире стало одной гадиной меньше.

Он уже не слышал моих слов. Бенджамин Хорниголд был мертв.

– Охотник за пиратами мертв? – спросил Робертс.

Я смотрел на него, непостижимого Черного Барта, Мудреца, корабельного плотника, который превратился в пирата. Впервые ли он навещал Обсерваторию? И зачем ему понадобился я? Куча вопросов, на которые, я знал, мне никогда не получить ответа.

Мы находились на северном побережье Ямайки, в бухте Лонг-Бей. Когда я там появился, Робертс чистил пистолеты.

– Да, – ответил я на его вопрос. – Умер у меня на глазах.

Он кивнул и продолжил свое занятие. Во мне вдруг вспыхнула злость.

– Почему из всех, кто жаждет найти это место, дорогу сюда знаешь только ты?