Закон сохранения любви - Евгений Шишкин

В церковь, как в баню, стали ходить, грязь с себя смывать. Вот моду взяли. Воры, проститутки, партийцы коммунистические — все кресты нацепили — и в церковь! Да ведь это всё враньё. Обман! К Господу-то надо в чистоте прийти, в безгрешии, с полной искренностью. Тогда и будет истинная вера. А если иначе — всё выгода, корысть. Какая ж тут вера? Вон и чиновники важные, в телевизоре показывают, к патриарху жмутся. Люди по всей России от нищеты задыхаются, а на этих прохвостах вроде и греха нету. Побудут в церкви, выслушают митрополитов — и вороти дальше на свой карман… Всё это мимо Бога, если любой грех оправдать и отмыть можно. Несчастного милиционера отпевать отказались. Да разве на нем греха больше, чем на других?

Марина заметила, как двое парней — стриженый крепыш «борец» и волосатый «хулиган» — и находчивая девушка в кепке, надетой задом наперед, пошли к выходу. Толстая свеча, броская от своего роста, горела перед большой иконой с изображением копьеносца на коне.

«И у меня всё шиворот-навыворот получится, — погрустнела Марина. — Не надо мне здесь никаких покаяний!» Она подошла к иконе Всех Святых, зажгла свечку. Свечка разгоралась медленно: сперва маленький сизоватый шарик пламени теплился на фитильке, потом занялся сильнее, пламя выросло, потянулось вверх, под фитилем появился расплавленный блестящий воск. Прикрывая ладошкой осмелевшее пламя, Марина поставила свечку меж двух других свечек в пустую капсулу под икону со множеством фигурок святых, быстро перекрестилась и сразу пошагала к выходу, стараясь приглушать гулкий стук каблуков о бетонный церковный пол. Прежде чем выйти на паперть, она обернулась, чтобы напоследок перекреститься. Она уж было занесла руку, но взглянула на свечи перед иконой Всех Святых, от которой отошла, и опешила. Свечка, которую она поставила, сильно накренилась в подсвечнике, покалеченно выделилась среди сестер. Сперва Марина внутренне порывалась вернуться, поправить свечку. И тут же с недовольством раздумала. Чужая она оказалась для этой церкви, здесь не принятая. Да и сама не хочет подчиняться какому-то общему устрою.

Она мелко перемахнула себя щепотью и вышла на улицу. Здесь она глубоко вздохнула, прищурилась на солнце. Не оглядываясь назад, пошла прочь решительным шагом. Даже нищим, которые усердно кланялись у церковной ограды и которых Марина прежде собиралась оделить мелочью, не досталось от нее ни гроша.

Спустя несколько дней Ленка окрепла, стала бойчее прежнего. Зато странная болезнь, которая, казалось, выбирает только бездельников и неврастеников, прилепилась к Марине. Раньше она никогда не страдала от бессонницы, теперь изведала изматывающую канитель не утухающих ночных мыслей. Остро ничто и нигде не болело, и в то же время всё тело становилось немощным, мышцы утрачивали упругость и хватку, сознание искажало обычные представления. А самым страшным — самоистязающей пыткой — становился рубеж, грань, когда ночью из бодрствования нужно было перешагнуть в сон. Казалось бы, вот-вот, сон совсем рядом, через секунду-другую организм избавится от реального мира. Но вдруг — внутренний толчок! Вспышка мысли, прояснение сознания. И предсонной заторможенности как не бывало! Потом опять будет все повторяться, но уже под страхом сумасшествия.

Так могло тянуться целую ночь, пока светлый туман за окном не напоминал о наступившем августовском утре. Снотворное Марина принимала с оглядкой, опасалась привыкания к нему и еще большей мороки, а простые успокоительные капли и настои трав уже не действовали.

На Сергее тоже сказывалась ее необычная хворь. Он часто просыпался, оттого что Марина взбивала свою подушку, ворочалась с боку на бок, укутывалась в одеяло с головой, съеживалась в клубок, вольготно раскидывала по постели руки и ноги. Он вставал, ходил курить в кухню, пил воду.

Сегодня Марину тоже истязали бессонные часы. Она бранила себя за то, что после работы, когда слипались глаза, позволила себе немного вздремнуть. Стало быть, перебила ночной сон и обеспечила себя мыслями до утра.

Она лежала с сомкнутыми веками. В сознании мелькали уже знакомые картинки. Опять — покосившаяся свечка перед иконой в церкви, двойник Романа Каретникова у гостиницы «Центральной» и перекошенный рот водителя автобуса, который чуть не задавил ее, похороны милиционера и плачущая женщина в длинном сером платье, Сергей, схлопотавший пощечину на берегу реки, болезнь Ленки… Дальше — размытость, попытка сна. Сбой. И опять неиссякаемым потоком… Вот она перед запотевшим зеркалом в ванной комнате каретниковской дачи целуется с Романом, вот она бежит за Сергеем, который несет дочь в машину «скорой помощи». Марина вздрогнула. В последнее время в ночных бессонных видениях Роман и Сергей причудливо, дико сливались в одного человека; они заимствовали, обменивались чертами друг друга; она иногда начинала путать, кто из них кто, ей становилось жутко: вдруг она нечаянно и разоблачительно окликнет мужа чужим именем. Этот страх еще дальше, к рассвету, оттягивал приближение сна.

«Нужно встать! — сказала себе Марина, открыв глаза. — Когда лежите, а заснуть не можете, лучше встаньте, пройдитесь, подышите свежим воздухом», — припомнились ей занудные банальные рекомендации невропатолога, к которому она обратилась за лекарством от бессонницы.

Марина села на постели, опустила ноги к полу, стала нащупывать ступнями тапки. В этот момент вспыхнул настольный ночник. Сергей тоже не спал или только что проснулся, он и надавил кнопку ночника.

— Ты куда? — пугливо спросила Марина, когда Сергей поднялся с постели.

Он накинул на плечи длинную фланелевую рубаху, которая служила ему вместо халата, сухо, бескрасочно ответил:

— Курить. — И вышел из комнаты.

Марина осталась на постели, чуть не плача пробормотала:

— Как мне всё осточертело!

Шел уже третий час ночи.

«Надо еще выпить снотворного, — решила она. — Если и это не поможет, завтра опять пойду к врачу». — Она уж собралась было встать, потянулась к халату на стуле.

Вдруг дверь открылась. В комнату вернулся Сергей. И Марина замерла. Искурить сигарету он бы не поспел. Он вернулся с чем-то важным! Она не видела глаз мужа, они были в тени, свет ночника падал сбоку, но она почувствовала взгляд этих глаз, выжидательный, неотступный. Губы Марины затряслись, к горлу подступили слезы.

— Кто он? — тяжело и твердо, словно придавив ее огромным камнем, спросил Сергей. — Ты с ним там, на юге, познакомилась?

Марина обомлела. Всё в ней натянулось до последнего предела, наполнилось до самых краев.

«Откуда? Как? Кто ему сказал? Чем я себя выдала?» — стремительно, сквозняком прохватили жгучие вопросы. Но времени на догадки и домыслы не оставалось. А взбунтоваться против мужа уже не хватало сил.

— Сережа… — дрожащим, слезным голосом залепетала Марина. — Сережа… Я так больше не могу. Не хочу я так больше… — Сквозь слезы, застилавшие глаза, она почти не различала лица Сергея — расплывчатое светлое пятно в полуосвещенной комнате. Она только чувствовала: он толкает ее в какую-то пропасть. Она и сама в конце концов с радостью облегчения готова упасть в эту пропасть, лишь бы достичь какой-то перемены, избавиться от нынешней себя самой. — Я плохая. Я дрянь. Я виновата перед тобой. Прости меня… Мне больше невыносимо.