Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки - Анатолий Павлович Злобин

Сергей Мартынов и себя нарисовал. Он только что вскочил на насыпь — и одной ноги у него уже нет, стоит на деревяшке, призывая солдат в атаку. Олег Поваренко бежит вперед по снегу навстречу своей пуле. Пуля еще не долетела до Олега, а глаз уже выбит, закрыт черной луной.

Ну и ну?

— Разрешите войти?

Дверь мастерской со скрипом приоткрылась, и в нее просунулась розовая шляпка Наташи Веселовской. Но ведь Наташа только что была с нами на банкете в «Чайке». Интересно — где она отсутствовала?

— Товарищ Мартынов, — начала она с порога. — Я принесла вам хорошее известие. Час назад принято решение городского совета о сносе вашей мастерской. А вам предоставляется новая мастерская на Затонской улице, можете получить ключи.

Продолжая говорить и расточая вокруг себя улыбчивое сияние, Наташа приблизилась к Мартынову, вскинула свою головку — и малиновый колокольчик прозвенел под сводами мастерской.

— Какая прелесть! — Не выдержала, перепорхнула к картине ближе и бухнула в колокол. — Полный отпад!

— Вот и все, — со злорадостным облегчением выдохнул Сергей Мартынов. Меня сносят.

Аркадий Миронович вспомнил все разговоры, которые велись на эту тему. Нате вам, шесть лет не могли решить вопроса, и вдруг за час решили. «А как же картина?» — подумал он с невыразимой жалостью и несколько покраснел при этом.

— Здесь будет новый жилой массив, — с живостью объясняла Наташа Веселовская, еще не привыкшая быть в центре внимания. — И пройдет основная городская магистраль: проспект Победы. Снос начнется на следующей неделе.

Во дворе зарокотал надвигающийся бульдозер. Но выяснилось, что это всего-навсего прибыла передвижка. Операторы входили в мастерскую, расставляя вдоль стен перекальные лампы на тонких штативах.

Голос на дворе взывал:

— Мамаша, где тут врубиться можно?

Старший оператор обратился к Аркадию Сычеву за разъяснением момента. В ответ была получена исчерпывающе ясная команда: технику не включать — и не убирать.

Строй ветеранов сломался. Уловив некоторую нетвердость в оценках, мы все хотели услышать авторитетное мнение, если не окончательное, то хотя бы устойчивое. Полковник Шургин, как уже не раз бывало в эти дни, выразил общее мнение.

— Так что же, Аркадий Миронович, — обратился он к Сычеву. — Будем выводить резолюцию или просто примем для сведения?

Аркадий Миронович степенно откашлялся:

— С одной стороны я считаю так…

Павел Юмашев резко перебил:

— А ты не считай, Сыч, с одной стороны, с другой стороны. Так у тебя сто сторон наберется. Ты скажи без аптекарских весов, от себя.

— Я вам не Сыч, товарищ Юмашев, — обиделся Аркадий Миронович. — И здесь не тир для стрельбы по мишеням. Истина всегда конкретна.

— Слова, слова, — громко сказал подполковник Неделин, ни к кому не обращаясь и не высказывая своего отношения к происходящему.

Вперед выступил Олег Поваренко.

— У меня вопрос, товарищ капитан. Можно? Я из минометного дивизиона. Вы написали бой за станцию Дно. А меня ранило полгода спустя, под городом Алуксне. Нет ли тут художественного противоречия, о котором говорил товарищ Сычев?

— Это не только бой за станцию Дно. Тут все наши бои, — ответил Мартынов медленно и грустно.

— Эй, художник.

— Я вас слушаю.

— Что такое я там делаю?

— Где там?

— Вон у кустиков ты меня поместил. С лопатой.

— Там же нарисовано. Вы копаете.

— Интересно — что?

— Откуда я знаю. Бункер какой-нибудь.

— Что я говорил. Он же бункер себе выкопал, гад нутриевый, это же нарисовано. А вы мне не верили.

Так и есть: старший сержант Григорий Степанов из второго батальона, город Крутоярск, копает под кустиком бункер — ну и ну.

— Аркадий Миронович, — обратился полковник Шургин к Аркадию Сычеву. Что же мы будем записывать?

— Чего теперь записывать, — примирительно сказала Клавдия Васильевна. — Все равно стену ломать будут. Прошу отведать домашнего.

Третий раз проскрипела дверь.

— Кого собираются здесь ломать? Мы не варвары, не дадим разрушить прекрасное творение.

В дверях стоял майор Вартан Харабадзе.

9

Теперь мы были в сборе, мало того, в удвоенном количестве. В натуральном, так сказать, виде, и в нарисованном.

— Прошу извинить меня, товарищи ветераны: как всегда, не хватает времени, — продолжал Вартан Харабадзе, выходя на середину мастерской. Заполнял карточки. В конце концов сделал все обещанное и хотел бы доложить…

— Простите, товарищ майор, — обратился Аркадий Сычев. — Мы сейчас технику включим.

Вартан Харабадзе сурово оглядел Сычева:

— Кто вы такой? Почему не были у меня на приеме?

— Проблема та же, что и у вас, товарищ майор: нет времени, — покорно отвечал Аркадий Миронович.

— Вы мне не нравитесь, — сказал Харабадзе.

— В каком смысле?

— Исключительно в медицинском. У вас усталый вид, вам надо отдохнуть.

— Увы, — вздохнул Сычев, — техника включилась. Нами управляют высшие силы.

Вспыхнули перекальные лампы, до предела залив мастерскую слепящим светом. В раскрытом окне возник телескопический глаз объектива. Вторая камера въехала на колесиках прямо в строй ветеранов. Мы расступились, освобождая ей главное место. Телескопический глаз медленно вращался, нащупывая цель, и остановился на Вартане Харабадзе.