Грани нормального - Анна Шульгина

Странно было слышать, что вампиры, эти существа из древних легенд, ночной кошмар и тэдэ подвержены совершенно человеческим болячкам. Но то, что они вообще от нас совсем слабо отличаются, я и так уже узнала. И всё равно не смогла сдержаться, чтобы удивленно не вскинуть брови.

- Тогда он и умер?

- Он жив до сих пор, - огорошила меня Алеся, вот только глаза почему-то не поднимала. И вообще выглядела будто ощетинившейся. Скорее всего, она эту историю вообще рассказывает первый раз. Антон и так в курсе, а кому бы ещё она это говорила? – Но последствия такие, что уже много лет в глубокой деменции. Он в специализированном учреждении, за ним там ухаживают и вообще…

Алеся осеклась и тяжело вздохнула. Вопрос содержания инвалидов и стариков, которые не могут за собой ухаживать, вообще болезненный. У нас считается, что те, кто отдал их в спецпансионаты, просто скинули с себя груз ответственности. В некоторых случаях это действительно так, нормальное учреждение и стоит нормальных денег, и в большинстве своем дома престарелых совсем не курорт. А что делать таким, как Алеська? Когда тебе шестнадцать, и ты сам ни фига не умеешь и вообще не имеешь права отвечать даже за себя, не то что за кого-то другого?

- Тебя забрал дядя?

- А вот тут и начинается вторая часть, самая интересная. Для дяди я не существую. Он так и не смирился, что брат решил создать выродка своей крови. Чего вытаращилась, это его точные слова. Он в принципе не одобрял эту работу, а уж о том, чтобы оставить в живых химеру, которая родилась от его родного брата, слышать не хотел. Других родственников у меня не было, о том, чтобы определить в детдом и речи не шло – у меня как раз была пора гормональной нестабильности, ну, и резких скачков дара до кучи, и справляться с ними я не умела. Так что самым простым и разумным решением было сделать так, чтобы проблема просто перестала существовать. Тогда Антон и предложил эту схему – он на мне женится. Возраста согласия я уже достигла, а какую надо справку за денежку нарисуют без проблем.

- И никого не заинтересовало, что вы двоюродные?

- А кого и как это касалось? Фамилия у меня вообще левая, отчества разные, а родословные отдел ЗАГС не отслеживает. Под опеку ему бы меня не отдали, официально мы вообще не родня плюс разница меньше десяти лет.

- Что было потом?

- Потом… Я закончила школу, поступила в институт, сначала на заочную форму. Училась всегда хорошо, но с самоконтролем и социализацией были большие проблемы, вот этим Антон и занимался. Внешние щиты, - она задорно тряхнула украшениями, чтобы они зазвенели, - мне сделали ещё в тринадцать, когда стало понятно, каким даром обладаю, поэтому он меня дрессировал ставить внутренние, если вдруг эти не справятся. Ты не представляешь, как я бесилась… Он умеет найти уязвимое место и ковырять до тех пор, пока перед глазами кровавый туман не поплывет.

Ну, вообще-то представляю. Меня вчера прям с полоборота на скандал завел. Сразу чувствуется большой опыт. Кстати, сейчас мне вспомнилась фраза его отца при встрече – эта хоть не из-за школьной скамьи. Так вот что имел в виду старый вампир… Моралист хренов, борец за чистоту крови! Как смотреть на братца, который возомнил себя творцом жизни, так ладно. Пусть неодобрительно, одним глазом, но можно, это же брат. А как взять на себя ответственность за беспомощную племянницу, которая получилась вот такой, потому что вы, долбанные экспериментаторы, создали, так её и нет в природе, нечего позорить уважаемый род своим существованием. Ненавижу лицемеров!

Бросив делать вид, что заинтересована остатками чая, я поднялась и, подойдя со спины, обняла Алеську. Под моими руками она напряглась, будто хотела вырваться, но потом расслабилась. И я опять ей верила, не знаю, почему. Может, потому что она виртуозно владеет искусством внушать на расстоянии и не нагревая бусину (свою собственную, мало ли как она её настроила!), а может, потому что поверить очень хотелось.

- Ты говорила, у вас есть свои законы, но ведь вы же в них как-то должны быть прописаны. Какие-то права там…

- Нас не существует. О химерах не говорят, делают вид, что нас в принципе нет и никогда не было. Это все равно, что для обычных людей помесь современного человека и обезьяны – вроде, и занимательно, и жалко, оно не виновато, что кому-то захотелось провести эксперимент, но с морально-этической точки зрения вообще не имеет права на существование. Думаю, если бы не то, что любой из нас может дать отпор, перебили бы по-тихому. Ну, и ещё тот факт, что нас нет, но о нас все знают. И если когда-нибудь попытаются передавить, это вызовет ненужные вопросы и волнения. Пока всё в не очень стабильном, но равновесии, и если поднять вопрос уничтожения химер, на создание которых Совет дал негласное разрешение, оно может нарушиться.

- Трындец.

Алесю я отпустила, потому что стоять, согнувшись, было не очень удобно, да и ей объятия, похоже, особой радости не доставляли. Заговорив, она это только подтвердила:

- Ты прости, что я так реагирую, просто не привыкла, что кто-то, знающий, кто я такая и что могу, вот так запросто дотрагивается.

- Я поняла. Сколько вы были женаты?

- Почти три года. Я стала совершеннолетней, он натренировал меня ставить щиты, которые не смогли пробить во время тестирования, поэтому меня сочли условно не опасной.

- Это как?

- За мной признали право жить обычной жизнью, но я обязана раз в  несколько месяцев проходить кое-какие мероприятия, подтверждающие, что за это время не слетела с катушек. Антон в глазах общественности остается моим куратором, и если я пойду творить террор, он будет нести равную со мной ответственность.

Зашибись перспектива...

- А тебе хочется творить террор?

- Прямо сейчас мне хочется понять, что происходит, и кто та тварь, которая пытается раскачать лодку.

- Подожди, у меня есть ещё пара вопросов. – Если честно, вопросов у меня было столько, что выделить какой-то конкретный было довольно трудно. Но кое-что не терпело отлагательств. – Это он тебя устроил на работу с детектором лжи?

- Нет, я соучредитель фирмы, которая этим занимается. Когда отца признали недееспособным, единственным наследником стал его брат, официально не было ни жены, ни детей. Не знаю, как, но Антон добился, чтобы недвижимость и доли в бизнесе дяди переписали на него. А при разводе я у него якобы это всё отсудила.

От медленно поглаживающей мою спину ладони разбегались мурашки, но просить убрать руку я и не подумала. Разве что иногда чуть поеживалась, когда кончики пальцев оказывались опасно близко к ребрам, однако Антон не наглел и до откровенной щекотки не опускался.

Говорить было лень, спать тоже не хотелось, скорее, дремать, развалившись на кровати утомленной, но очень довольной морской звездой. И если бы не ворох мыслей, которые я не передумала за прошедшие полдня, так бы и сделала.  Сейчас же почти прижалась носом к его груди и вдыхала вкусный запах влажной кожи, пользуясь тем, что Антон и сам разлегся с видом обожравшегося кота, вон даже глаза прикрыл, делая вид, что не замечает моего пристального внимания. Только уголки губ дрогнули, когда я добавила настойчивости во взгляд, но хватило его ненадолго: