Инцел на службе демоницы 3: В аду любят погорячее - Мэри Блум

Лучшим вариантом было тактично промолчать. Посылать ее туда, куда мне хотелось ее послать, было еще рано.

— А вот ходил бы сюда, и было бы гораздо больше…

— Может, — не выдержал я, — ты уже закончишь болтать, и мы займемся тем, ради чего сюда пришли?

На ее лице промелькнул оскал, показавшийся особенно хищным в свете бордовой лампы.

— Ну я не знаю, ради чего сюда пришел ты, — ехидно протянула она, — а я как раз этим и занимаюсь… Кстати, не хочешь расслабиться?

Она слегка приосанилась и выразительно выпятила грудь, словно предлагая себя снять.

— Ты что меня клеишь? — усмехнулся я. — Серьезно?

— С чего ты взял? — отмахнулась она. — Хотя… почему нет? Тут же все для этого…

Ее пальцы игриво пробежались по моей груди, огибая значок, а глаза с пытливым прищуром замерли на мне, как бы спрашивая “хочешь?”. Не знал бы ее, мог и повестись. Благо, медальон на шее остужал своим холодом, показывая истинную цену ее интереса. Если и хотела меня трахнуть, то в первую очередь в мозг.

— Ну так, на случай, — заговорил я, — если ты все-таки меня клеишь, то имей в виду: я не сплю с суками, — щелкнув по ее руке, я смахнул ее с себя. — Принципиально.

Волчица нахмурилась.

— Да я тебе даже не предлагала!

— Ну мало ли, вдруг бы решила. По старой памяти. А так ты теперь в курсе. Это правило, кстати, появилось после общения с тобой. Можешь собой гордиться.

— Я польщена, мудак! — процедила она. — Тогда жди. Тебя найдут.

Развернувшись, она сердито зацокала каблуками прочь от меня. Я проводил ее мрачным взглядом. “Сука” это еще мягко сказано. Я уже достаточно пожил, чтобы знать, что люди не делятся на добрых и злых. На самом деле — если что, это лайфхак — они делятся на добрых, слишком добрых, злых и очень злых. Так вот она была очень злой — и такие люди напрягали меня больше всего. Даже представить не могу, какой у нее демон — если у демона такой фамильяр.

Оставшись один, я от нечего делать снова осмотрелся. Неподалеку с улыбкой прошествовала официантка, чья обнаженная грудь целиком выскочила из черного узкого платья и теперь покачивалась вместе с подносом. Обалдевая, я пробежался глазами по залу и заметил еще парочку таких же девушек. Разнося бокалы, они вовсю сверкали роскошными полушариями — похоже, этот наряд был местной униформой, как бы призывая гостей не стесняться и поскорее последовать их примеру. Включенный в стоимость алкоголь переходил из рук в руки, намекая, что и все остальное здесь можно получить так же просто. Правда, лица девушек были прикрыты черными ажурными масками. Наверное, на случай, если среди гостей вдруг окажутся знакомые.

С каждой минутой довольных парочек становилось все больше. Смех в зале звучал все развязнее, бокалы звенели все громче. В мраморные чаши то и дело ныряли пальцы, набирая презики — с запасом, чтобы точно хватило на всех. В воздухе кружились знакомые ноты. “Не дам… Не дам… Никогда тебе не дам!” Как в насмешку в клубе, где давали все, крутили “Миссию”, которые на три голоса пели об обратном. И сколько мне еще тут ждать? И кого?

Вертя головой по сторонам, я с раздражением плюхнулся на диванчик. Мимо, покачиваясь, проплыла еще одна голая грудь с подносом. Парочка за столиком по соседству уже тонула в кальянном дыму. Внезапно медальон под майкой жарко вспыхнул, советуя обернуться. Неподалеку, оживленно перешептываясь, две девчонки с розовыми браслетами рассматривали меня, но, стоило им заметить мой желтый, как медальон сразу же потух. Захихикав, они направились искать варианты дальше. Конечно, им смешно: одинокий парень — а билеты для одиноких парней тут в тройную цену — пришел в свингер-клуб, чтобы просто посмотреть. И вот теперь сидел и смотрел — хотя с тем же успехом мог бы сидеть дома перед теликом.

Словно напоминая про дом, в кармане задергался смартфон. Как и прежде, мои две бомбили мой мозг на пару.

Джуси Пуси: “Вино куплено… Две девушки дома… Трусики мокрые… И сколько тебя ждать?”

Майя: “Едь домой! Не надо из-за меня подставляться!”

Джуси Пуси: “Заметь, я не спрашиваю, где ты вообще шляешься!!”

Майя: “Я и сама могу разобраться со всем!”

В висках начало недовольно постукивать. И почему они не могут снять раздражение в компании друг друга? А Майя вообще теперь мой должник, могла бы и Сашу отвлечь! И каких слов они от меня ждут?.. Мозги усиленно заскрипели сразу над двумя ответами — потому что если напишу одной, нельзя не написать другой.

— Поздравляю с победой… — на мое плечо опустилась изящная ручка.

Обладательницу этого бархатного голоса я мог уже узнать и без сознания — наверное, потому что часто его терял рядом с ней. Обольстительно улыбаясь, Лилит села рядом. Узкий подол поехал вверх, открывая стройные бедра. Полупрозрачное темное платье с необычным, будто извивающимся по груди вырезом стыдливо прикрывало одно полушарие и позволяло другому откровенно выбиваться наружу. Лучшей обертки для шикарных форм Лилит и не придумать — ее наряд будоражил гораздо больше, чем топлес-форма местных официанток. Осмотрев ее всю, я машинально отметил, что браслета на тонком запястье не было. Хотя зачем он ей? Она сама ходячий секс.

— Трахать победителей очень сексуально, — пальчики шаловливо вышагивали по моей руке, — мало кто может удержаться… Большие планы на вечер?

Я неопределенно повел плечом. Какие бы ни были у меня планы на вечер, она в них точно не входила. Да и вообще странно было встретить ее здесь — думал, она предпочитает вечеринки по собственным правилам.

— А Виви здесь, не знаешь?

— Как некрасиво, — Лилит выразительно захлопала ресницами, — говорить в присутствии одной девушки о другой. Я же могу и обидеться… — насмешливо протянула она.

Я едва не поморщился. Ну хоть ты избавь меня от ревности — мне этого сегодня уже с избытком хватило. Прищурившись, демоница лукаво взглянула на меня, явно прогулявшись по мыслям.

— Знаешь, для занятия сексом есть всего две причины, — произнесла она, продолжая шагать пальчиками по мне. — Одни хотят удовольствия, а другие — что-то себе компенсировать. В первом случае не знают, что такое ревность, остальные — знают… А ревность — это ведь практически зависть… Никогда не думал об этом?

Я нахмурился, различив в ее голосе иронию.

— Если в твоей жизни вдруг стало много ревности, значит, сестричка всерьез тобой