Загадай желание - Татьяна Веденская

На прошлой неделе собраться не удалось. Нонну еще не выписали из больницы, так что Анна поехала к ней и застряла в пробке на обратной дороге. Ванька позвонил от какого-то своего друга и рассказал, как к родителям приходили из военкомата – задавали нехорошие вопросы и разнюхивали, дома ли призывник. В общем, он теперь решил пожить у друга до конца лета, так как уходить в армию по такой погоде у него не было никакого желания. Олеська звонила исправно, так как надо же ей было кому-то жаловаться на своего новоиспеченного жениха. Померанцев, с тех пор как согласился жениться, совсем распоясался, а у Олеськи на прошлой неделе как раз заканчивались съемки в «Крези-тиме», так что она в истерике металась между работой и возлюбленным, засевшим у нее дома над книгой.

Женька призналась Анне (по секрету и на ушко), что ни в какой Питер она не собирается, потому что с работы она вовсе не уволилась сама, а вылетела, да еще самым абсурдным способом из всех возможных – из-за мужика, в котором в очередной раз обманулась. Анна намекнула ей на то, что Ванька, ее меньшой брат, – он совсем другой.

– Такой же точно. Только он-то даже не скрывает того, что ему на меня наплевать, – сказала как отрезала Женька. – Ну, так и мне на него наплевать тоже, можешь так и передать.

– Буду иметь в виду, – согласилась Анна, но передавать, конечно же, ничего не стала. Вот и получилось, что на прошлую пятницу никто из них не смог прибыть к месту назначения. А неделя, между прочим, выдалась нелегкая. Анна то и дело норовила разрыдаться, риск того, что она плюнет на все и примется звонить Матгемейну, умоляя его вернуться, был высок как никогда. Анна даже, когда приехала в больницу, попросила у Нонны временно забрать у нее сим-карту, на номер которой Матюша мог позвонить или написать SMS. Сметливая Нонна, почуяв, что может быть полезна любимой подруге, заодно заблокировала той доступ в почтовый ящик. Сменила пароль. И строгим голосом сказала (недаром же учительница), что даже под страхом смертной казни новый пароль подруге не скажет.

– Вот это правильно, – с благодарностью кивнула Анна. – Вот за это спасибо!

– Только знаешь что… – протянула вдруг Нонна, а лицо ее при этом стало задумчивым и растерянным, что для нее было совершенно в новинку.

– Что?

– Я совсем не уверена, как именно тебе следует поступить. Я вообще теперь ни в чем не уверена. Я, пожалуй, ни с кем больше не стану воевать за их светлое будущее. Черт его знает, где оно на самом деле. Вот я сейчас думаю тут – как все странно. У меня же тут было полно времени, чтобы подумать, да? И я как-то вспомнила, как мы с вами венки кидали и гадали.

– Было дело, – кивнула Анна.

– И я отчетливо вспомнила, как, бросая венок, загадала, что больше всего хочу похудеть. Не знаю почему! Потому что мне вот казалось, что, будь я худой, моя жизнь стала бы лучше. И что? Вот она – моя мечта. Мне теперь придется всю жизнь сидеть на диете. Сбылась мечта идиота? Лучше бы я ничего не просила. Или бы денег возжелала, в конце концов.

– Ну, не все так плохо, – принялась успокаивать ее Анна, но Нонна ее остановила.

– Не подумай, я не жалуюсь. И вообще, давно было пора заняться собой. Врач сказал, что я имею все шансы вылечиться, если буду заниматься собой. Просто… Разве я могла подумать о том, чтобы мое желание начало исполняться вот так, таким образом? Чего я вообще могу знать об этой жизни? Может, Женьке надо выйти замуж за твоего брата. А Олеська должна родить от Померанцева, потому что в этом ее судьба. Может, ты должна была поехать в Ирландию!

– Я точно не должна была ехать в Ирландию. Это разрушило бы все, что мы тут с таким трудом построили, – покачала головой Анна. – Я ничего не знаю о нем, о Матгемейне. Ты была права, он может оказаться совсем не тем, каким я его вижу. Ошиблась же я в Заступине.

– Не ошиблась ты в нем! – возмутилась Нонна. – Ты же никогда его не любила. А этого Ма… Черт, ну и имечко у него, никак не запомню.

– Вот видишь!

– Ничего я не вижу, кроме того, что ты грустишь. Ты плачешь, я знаю.

– Ничего, погрущу и приду в себя. Зато у меня есть вы – мои друзья. И Баба Ниндзя сияет, выдохнула с облегчением. Ну, разве я могла с ней так поступить? Счастье – оно тоже разное бывает. И мое ненамного хуже, если вдуматься. Ты только выздоравливай, ладно?

Нонна выздоровела, но теперь, чтобы ей не было одиноко и грустно на общих пятницах, Олеся и Аня договорились встречаться пораньше, чтобы готовить такой стол, который был бы безопасен при диабете. Женька подогнала рецепты, она для этого перекопала целый ворох статей в Интернете, выяснила, что не только сахар и муку, но также и фруктозу не стоит брать. Овощи, фрукты, какой-то бурый рис.

– Господи, какая гадость! – Олеся принюхивалась к плову с сухофруктами, кипящему на плите. – Мясо не может сочетаться с курагой.

– А вот и может, – фыркнула Баба Ниндзя, как всегда, неизвестно откуда взявшаяся. – Так, между прочим, готовят плов на Востоке. Еще и изюм кладут.

– Изюм ей тоже нельзя.

– Что за жизнь! – вздохнула Олеся. – А Женька-то во сколько придет?

– Сказала, что к семи. Знаешь, она была какая-то странная сегодня, – поделилась Анна. – Полдня вообще не брала трубку, потом взяла, но на вопросы отвечала невпопад, а потом сослалась на какое-то дело и убежала.

– Может, ей там работу предложили? – предположила Олеся.

Анна только развела руками. Кто его знает, кто разберет. Нонна права – как же мало мы можем знать о том, что происходит, и еще меньше о том, что для кого лучше.

– Как там у вас дела с Померанцевым? – спросила Анна, сворачивая рулетики из баклажан. Пирогов на сегодня решили не делать вообще, надавили на закуски.

Олеся нервно рассмеялась.

– Подали вчера заявление. Он приехал в загс с получасовым опозданием, а когда выяснилось, что там очередь, принялся ворчать и чуть было не ушел. Я не понимаю, зачем он вообще это делает? Если б еще он шел на это ради московской прописки, но ведь у него есть московская прописка. На Бронной, между прочим. Которую, кстати, я на днях убирала. И раз уж я теперь его невеста, кому же еще грязь из квартиры вывозить? В общем, эта наша свадьба – сплошная мистика.

– А ты-то сама зачем это делаешь? Ты-то хоть знаешь? – аккуратно спросила Анна.

Олеся помолчала, а потом вдруг принялась яростно тереть морковь на терке.

– Помнишь, мы загадывали желания? – спросила она, наконец. – Знаешь, что я загадала на самом деле? Не славу, не почет, не деньги. Я хотела только одного, чтобы Померанцев больше от меня не ушел, чтобы он меня полюбил. И вот он, пожалуйста. Никто никуда не уходит, и Померанцев скоро станет моим мужем, по каким бы странным причинам он это ни делал. Получается, он меня что – любит? Ну, кто как может, тот так и любит. Померанцевская любовь – она странная, идет в комплекте с истериками, пытками и Лерой. А вдруг наша магия так сработала? Вот было бы забавно. И еще, я уже не уверена, что рада этому. Хотя и стыдиться того, что я чувствую, я больше не буду. Я люблю Максима, такая уж у меня карма. А желание мое сбылось.