Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк

— Знаете, чего вам не хватает, Эрик? Веры.

Тот усмехнулся:

— Вовсе нет, Альбер. Чего мне не хватает, так это шести утерянных страниц из тетрадей Виллара. И я считаю, что это ваша вина.

— Мы скоро их вернем.

— Хотелось бы мне разделять ваш оптимизм. Я уже начинаю подумывать, не зря ли связался с вами.

Повернувшись, он стремительно покинул будуар, не дав Крону времени ответить.

Через окно старик увидел, как он садится в свой черный джип и на большой скорости мчится по парку. Он задумался, как ему поступить со своим союзником. Можно ли теперь ему доверять? С самого начала Крона мучили сомнения. Между ними не было полного понимания. Ведь его союзника интересовала лишь материальная сторона их поисков. Крон согласился принять его в братство «Врил» по просьбе Вэлдона. Но теперь этнолог уже подумывал, что напрасно доверился Вэлдону. У того всегда была задняя мысль, какой-нибудь тайный план.

Ламия вышла из последнего вагона поезда, держа на плече свою большую красную сумку, и двинулась по платформе. Порывистый встречный ветер хлестал ее по лицу. Дорога из Неаполя показалась Ламии такой длинной, что она мечтала лишь об одном: отдохнуть в гостинице, где забронировала номер с видом на Тирренское море. Отдохнуть в последний раз перед великим днем. Перед последним ритуалом. Его она обязана исполнить.

Проложив себе путь в толпе, собравшейся в здании вокзала, она быстро села в такси и, измученная поездкой, откинулась на сиденье, чтобы в тишине полюбоваться Портосерой.

— Se volesse passare dal centro citta?[27]

— Si per favore.[28]

С трудом выбравшись из плотного потока машин, такси узкими улочками выехало на главную городскую магистраль. Ламия выпрямилась на сиденье автомобиля. Проспект Гарибальди, доходивший до самого моря, с давних пор считался достопримечательностью портового города. Ей не хотелось пропустить это зрелище.

В поезде она успела прочитать в путеводителе несколько страниц, посвященных Портосере. Ламия не любила вторгаться на незнакомую территорию, ей необходимо было ощутить дух городов, в которых ей предстояло совершать свой ритуал, обрести гармонию с их землей. Страницу за страницей она открывала удивительное прошлое Портосеры, а теперь узнавала архитектуру, о которой писал автор статьи.

В XVI веке, припоминала она, епископу удалось пригласить самого Микеланджело, чтобы тот создал здесь шедевры на зависть Генуе, в ту пору главной соперницы Портосеры. Великий мастер тогда предложил не ограничиваться переустройством центра, а возвести на холме новый собор, который будет виден с другого конца города. В путеводителе она даже видела планы гигантских лестниц, украшенных статуями и поднимавшихся по склону холма к площади перед будущим собором. Замысел был великолепен и привел в восторг все богатые семейства портового города. Но денег не хватило, собор тогда так и не построили, и лестницы никуда не вели. Епископ убедил Микеланджело поместить там хотя бы большую скульптуру. Ко всеобщему удивлению, мастер остановил свой выбор на фонтане. По сей день ходили легенды о созданном им механизме, благодаря которому вода струилась по статуям царей и пророков, украшавшим знаменитый фонтан Провидения. Никто не знал, как действует скрытое под каменными плитами дивное устройство, намного опередившее свое время. Так или иначе, загадочный фонтан стал гордостью Портосеры.

Ламия обернулась, чтобы через заднее стекло полюбоваться этим чудесным архитектурным сооружением, которое в зимней белизне, казалось, парило над всем городом. Неподалеку виднелся построенный позже изящный собор. Затем она перевела взгляд на резные фасады зданий на проспекте Гарибальди, который простирался к западу от лестницы до самого моря. Дорожные пробки позволили ей вдоволь насладиться фресками и скульптурами, венчавшими белые и охряные фасады.

Подъехав к гостинице, она вышла из такси, расплатилась с шофером и несколько минут простояла так, подставив лицо морскому ветру, словно пыталась напоследок насладиться чувством одиночества. Одиночества в этом наружном мире, где у нее никогда не было места и с которым, возможно, она вскоре расстанется навсегда.

Потому что всего через несколько дней пустота откроется, и тогда ее час настанет.

Она всегда знала, что принадлежит к подземному народу. Она — дитя полой Земли, дочь Агарты. Никогда она не была такой, как все, со своими голубыми глазами, длинными светлыми волосами, со своим превосходством над другими детьми… В это она верила всем сердцем. В ее жилах течет чистая кровь арийской расы. Кровь утраченного материка. Она всегда доверяла звучавшему в ее мозгу голосу, звавшему и направлявшему ее к той необыкновенной судьбе, которую предрекала ей мать. Скоро все это обретет смысл. Наконец жизнь оправдает ее ожидания.

Ей оставалось лишь совершить последний ритуал. Опустошить разум последнего стража внешнего мира. Шестого компаньона. Расписаться под последней аллегорией полой Земли и наконец-то получить ключ от Врат Агарты.

Ламия откинула упавшую ей на глаза прядь и подняла свою сумку. Она направилась к гостинице, чтобы там мирно провести свою последнюю ночь в наземном мире.

— Я правильно понял, мы будем участвовать в облаве, на которую вас никто не звал?

— Так и есть, — ответил Ари, сквозь тонированное стекло устремив невидящий взгляд на обочину автомагистрали 118.

— О'кей. Это по мне.

Маккензи обернулся к телохранителю, внимательно следившему за дорогой. Решительно этот Кшиштоф пришелся ему по душе. Вопреки его опасениям, тощий верзила с повадками пай-мальчика вовсе не был фанатом условностей. Учитывая то, что они намеревались сделать, оно и к лучшему…

— Кшиштоф, а вам не влетит от начальства, если вы туда сунетесь? — все же осведомился Ари.

— Мое дело — защищать вас. Я не допущу, чтобы вы туда сунулись без меня.

— Что ж, как скажете…

— Может, вы все-таки объясните, что мы собираемся сделать?

— Ну, прежде всего, вызволить одного человека, которого похитили.

Телохранитель испытующе покосился на него:

— Дайте угадаю: красивую брюнетку с фотографий в вашем мобильном?

Ари удивился:

— От вас ничего не скроешь, Кшиштоф.

— Послушайте, майор…

— Зовите меня Ари.

— Так вот, Ари, если позволите, скажем так: у вас по глазам все видно.

— Неужели?

— Вот именно. В них такая ярость и решимость, что я сразу подумал: без бабы тут не обошлось.

У Ари едва не вырвалось, что как раз о «бабе» тут речь не идет, потому что это Лола, а она вовсе не «баба». Но он промолчал-. Все равно Залевски этого не понять.