Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден

Если бы «Таймс» или любая другая газета поступили бы таким же образом – приняли мои материалы, одобрили их к публикации, а после «завернули» материал, – мне был бы конец. Учитывая вероятность идентификации меня как источника информации, я был бы «раскрыт» еще до того, как мои откровения увидят свет.

Если я не мог доверять даже уважаемой газете, как я мог довериться какой-либо институции? К чему беспокоиться понапрасну? Я не подписывался на такое. Изначально я просто хотел заниматься компьютерами, заодно принося пользу своей стране. У меня была съемная квартира, девушка, здоровье мое улучшалось. Каждый знак «стоп» на дороге я воспринимал как совет прекратить это добровольное безумие. Разум и сердце у меня были в конфликте, и оставалась лишь одна отчаянная надежда, что кто-то помимо меня сделает такое же открытие. В самом деле, разве журналистика – не хождение по следу из хлебных крошек и не соединение точек воедино? Чем-то ведь еще занимаются журналисты, кроме как пишут в Твиттер?

Я знаю, по крайней мере, две вещи о представителях «четвертой власти»: они гоняются за сенсациями и знают очень мало о технике. Как раз это отсутствие компетентности или даже простого интереса к технике заставило их пропустить два события, которые потрясли меня, пока я собирал факты о массовой слежке.

Первое было связано с объявлением о строительстве нового здания Центра данных АНБ в Блафдейле, штат Юта. В агентстве его назвали Massive Data Repository – «Массивным хранилищем данных». Но какой-то пиарщик дал понять, что такое словосочетание будет трудно объяснить публике, и объект переименовали в Mission Data Repository – «Хранилище данных миссии», – сохранив аббревиатуру MDR. Естественно, что чем дольше ты не меняешь акроним, тем дольше тебе не надо переделывать слайды для брифинга. Согласно проекту, хранилище имело четыре зала общей площадью 25 тысяч квадратных футов[60], заставленные серверами. Оно могло вместить невероятное количество данных: практически историю всего живого на планете – если можно понимать жизнь через связь платежей с людьми, людей с телефонами, телефонов со звонками, звонков с сетями, которые единым потоком перемещаются по Сети.

Единственным именитым журналистом, заметившим это объявление, был Джеймс Бэмфорд, который написал о событии в журнал Wired в марте 2012 года. Были и повторные публикации, но в них не было ничего нового. Никто не задал тогда очень важных вопросов: для чего государственному ведомству, пусть даже и разведывательному, понадобилось столько площади? Зачем эти данные, не важно, в каком количестве, нужно хранить именно здесь – и сколь долго? Потому что попросту нет причины строить что-то настолько громадное, если не планируешь хранить вообще все данные, к тому же вечно. Тут, на мой взгляд, усматривается corpus delicti[61], ясный, как день, преступный умысел – гигантский бетонный бункер посреди пустыни Юта, окруженный колючей проволокой и сторожевыми вышками, потребляющий электричества, как целый город! Но никому не было дела.

Второе событие произошло год спустя, в марте 2013 года, через неделю после того, как Клэппер соврал конгрессу с молчаливого одобрения последнего. Несколько периодических изданий отозвались на это событие нейтральной заметкой об отказе Клэппера признать факт «объемного сбора» данных американцев. Но никто из так называемых «мейнстримных» СМИ не написал о публичном заявлении Айры «Гаса» Ханта, директора по технологиям ЦРУ.

Я был немного знаком с Гасом в период моего пребывания в Dell на службе у ЦРУ. Он был одним из наших главных клиентов, и каждый поставщик товаров любил его явную неспособность быть сдержанным: он каждый раз сообщал вам больше, чем ему полагалось. Для торговых агентов Гас был большим мешком денег с дыркой для рта. И тут он показывается в качестве особого гостя на «гражданском» мероприятии о технологиях в Нью-Йорке – GigaOM Structure: Data conference. Туда мог пойти каждый, у кого завалялись сорок долларов. Главные доклады, как и выступление Гаса, транслировались бесплатно в прямом эфире.

Причиной, по которой я решил послушать его речь, было то, что я уже прочел во внутреннем канале АНБ: ЦРУ приняло окончательное решение аннулировать свой «облачный» контракт. Он разрывал отношения с моей командой в Dell, а также с HP, взамен заключая 600-миллионный контракт на облачный сервис с Amazon сроком на десять лет. У меня не было особых переживаний по этому поводу – напротив, я был даже доволен, что моя работа не будет использоваться агентством. Но меня терзало профессиональное любопытство, мог ли Гас проговориться и выдать инсайдерскую информацию, почему был выбран Amazon, – ходили слухи, что предложение было изначально подстроено в их пользу.

Я получил инсайд, но такой, какого совершенно не ожидал. Мне выдалась возможность увидеть, как сотрудник ЦРУ высочайшего ранга рассказывает непросвещенным «чайникам» об амбициях своего ведомства и его технических возможностях. Пока шла его презентация и он перемежал плохие шутки с таким же плохим знанием PowerPoint, я все больше переставал верить своим глазам.

«В ЦРУ, – вещал он, – мы принципиально пытаемся собирать все данные и хранить их вечно». Словно это не было и так понятно, он продолжал: «В наших силах собрать практически всю информацию, произведенную человечеством». Гас сказал это сам. Он озвучивал свои кривые слайды с жутким шрифтом, иллюстрируемые картинками в четыре цвета, но с государственной печатью.

В толпе явно было несколько журналистов, кажется, все из специализированного государственного журнала о технологиях Federal Computer Week. Это говорило о том, что после презентации Гас намеревался ответить на вопросы журналистов, и эта дополнительная презентация была рассчитана на них. Он явно хотел снять какой-то груз с души, и уж точно речь шла не о его клоунском галстуке.

Гас рассказал журналистам, что агентство может отслеживать их смартфоны, даже если они выключены, что оно может отслеживать любой акт коммуникации человека. Повторю: это была кучка отечественных журналистов. Американских журналистов. И его слова про то, что агентство «может», звучали так, как будто оно уже это «делает» – и будет делать дальше. Он ораторствовал в отчетливо встревоженной манере, как верховный жрец ЦРУ: «Технологии заходят дальше, чем правительство и законы могут сдерживать нас. Они движутся быстрее, чем вы можете поспевать… Вам пора задать вопрос, каковы ваши права и кто завладел вашими данными». Я был в шоке: всякий рангом пониже Гаса после такой презентации был бы одет в оранжевое[62] к концу дня.

Материал с откровениями Гаса был помещен только в «Хаффингтон пост», но само выступление и по сей день находится на YouTube – по крайней мере в момент написания этих строк через шесть лет. Когда я был там последний раз, у ролика было 313 просмотров – из них дюжина моих.

Я вынес для себя урок: чтобы мои разоблачения были эффективными, я должен сделать больше, нежели просто вручить нескольким журналистам несколько документов, и даже больше, чем помочь им в них разобраться. Я должен был стать их партнером, обеспечить их знанием и инструментами, чтобы они могли написать все точно и бережно. Выбрать подобный ход действий равносильно самому главному преступлению в разведке: не шпионажу, подстрекательству или предательству – а пособничеству и соучастию журналистской деятельности. Вся загвоздка в том, что на самом деле эти преступления синонимичны. Американский закон не делает различий между выдачей засекреченной информации прессе в интересах публики и передачей информации – даже за деньги – противнику. Единственное возражение по этому поводу я слышал в пору моей первой индоктринации. Мне говорили: предложить государственные секреты врагу немногим лучше, чем бесплатно отдать местным репортерам. Репортер расскажет публике, тогда как враг не поделится ими даже со своими союзниками.