Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден

Законодательная власть, обе палаты конгресса, с готовностью отказалась от своей надзорной роли. Даже когда государственные сотрудники разведсообщества и контрактники выражали несогласие, ряд конгрессменов, несомненно, информированных о технических возможностях и действиях разведки, продолжали сохранять безучастность, пока несколько членов специального комитета не были извещены во время слушаний за закрытыми дверями. И то они были проинформированы лишь о некоторых, но не обо всех, действиях разведки. Когда немногочисленные публичные слушания состоялись, позиция АНБ отчетливо прояснилась: агентство не намерено сотрудничать, оно не собирается быть честным и, что еще хуже, через определение степеней и требований секретности будет требовать от американских законодательных органов поддержания этого обмана. В начале 2013 года, например, Джеймс Клэппер, в то время – директор Национальной разведки, под присягой заявил, что АНБ не занимается сбором коммуникаций американских граждан. На вопрос: «Собирает ли АНБ данные любого рода о миллионах или сотнях миллионов американцев?» – Клэппер ответил: «Нет, сэр» – и добавил: «Бывают случаи, когда они собирают их непреднамеренно, но не предумышленно». То, конечно, была заведомая откровенная ложь, и не только конгрессу, но и всему американскому народу. Немало людей в конгрессе, кому Клэппер свидетельствовал, знали, что его слова – неправда, но они отказались или чувствовали себя бессильными с точки зрения права указать ему на это.

Провал судебного ведомства был даже еще более разочаровывающим. Суд по делам о надзоре за иностранными разведками (FISC), который осуществляет контроль над сбором разведданных за рубежом, – это специализированный орган, который собирается втайне и подчиняется только правительству. Он был создан для выдачи индивидуальных ордеров для сбора данных иностранных разведок и всегда с особой охотой шел навстречу АНБ, отвечая согласием на 99 % запросов агентства – показатель, больше говорящий о механической «штамповке» ордеров, чем о продуманной судебной процедуре. После 11 сентября суд расширил свои полномочия – разрешил наблюдение не только за отдельными специфическими индивидами, но постановил массовую слежку при отсутствии критического контроля законной и соответствующей Конституции. Орган, изначально имевший задачу вести наблюдение за Иностранным Террористом № 1 или Иностранным Шпионом № 2, теперь использовался для придания законности инфраструктуре PRISM и «восходящему сбору». Судебный контроль над этой инфраструктурой свелся, по словам Американского союза защиты гражданских свобод, к тайному суду, поддерживающему тайные программы по переиначиванию федерального закона.

Когда правозащитные организации, такие как Американский союз защиты гражданских свобод, пытались призвать к ответу деятельность АНБ в обычных, открытых федеральных судах, произошла одна любопытная вещь. Правительство не стало защищать себя, настаивая, что деятельность по наблюдению является законной или соответствующей Конституции. Вместо этого оно провозгласило, что Американский союз защиты гражданских свобод и его клиенты вообще не имеют права находиться в суде, так как он не может доказать, что его клиенты находились под наблюдением. Более того, Американский союз защиты гражданских свобод не должен пользоваться судебными тяжбами для поиска доказательств слежки, поскольку существование (или несуществование) этих сведений является «государственной тайной», а то, что просочилось в прессу, не в счет. Иными словами, суд не признавал информацию, опубликованную в СМИ, а признавал только те сведения, правдивость которых была официально подтверждена правительством. Ссылка на секретность означала, что ни Американский союз защиты гражданских свобод, ни кто-либо еще не мог рассчитывать на право обжалования в открытом суде, подав судебный иск. К моему негодованию, Верховный суд США в феврале 2013 года голосованием пять к четырем согласился с этими аргументами и отклонил иск Американского союза защиты гражданских свобод и организации Amnesty International о массовой слежке, даже не рассматривая вопрос о законности действий АНБ.

Наконец, есть исполнительная ветвь власти – первопричина нарушения конституционных норм. Администрация президента через Министерство юстиции раскрутила маятник этих злоупотреблений, выпустив секретные директивы, которые санкционировали массовую слежку после событий 11 сентября. Это превышение полномочий только усугублялось на протяжении последующих десятилетий, причем администрации от обеих партий в одностороннем порядке издавали директивы, которые извращали закон и которые нельзя было оспорить, поскольку их секретный статус не позволял публике знать о них.

Конституционная система только тогда может функционировать как одно целое, когда все три ветви власти работают так, как это было задумано изначально. Когда терпят неудачу все три, но делают это умышленно и скоординированно, результатом становится тотальная безнаказанность. Я сознавал, что глупо воображать, будто Верховный суд, или конгресс, или президент Обама, стремясь в своей политике отмежеваться от президента Джорджа Буша, когда-либо привлекут разведывательное сообщество к ответственности перед законом – хоть за что-нибудь. Настало время уяснить тот факт, что разведорганы считают себя выше закона, и, учитывая, насколько далеко зашел процесс разрушения закона, они правы. Разведсообщество научилось понимать правила системы лучше, чем ее создатели, и воспользовалось этим знанием для собственной выгоды.

Они «хакнули» Конституцию.

Америка была рождена в результате акта измены. Декларация независимости явилась открытым нарушением всех законов Англии и одновременно – полным выражением того, что отцы-основатели называли «естественным правом»: среди всего прочего она даровала право на отказ подчиняться временной власти и право на мятеж во имя своих принципов под диктатом собственной совести. Первые американцы осуществили это право, а первые в американской истории, кто «подул в свисток», появились годом позже – в 1777 году.

Эти мужчины, как и большинство мужчин в моей семье, были моряками, офицерами Континентального флота, которые в защиту своей новой родины несли службу в море. Во время революции они служили на 32-пушечном парусном фрегате «Уоррен» под командованием коммодора Изека Хопкинса, командующего Континентальным флотом. Хопкинс был ленивым и несговорчивым лидером, который отказывался вводить свой корабль в бой. Офицеры также свидетельствовали, что он бил и морил голодом британских военнопленных. Десять членов экипажа, офицеры фрегата «Уоррен», посоветовавшись со своей совестью и поразмыслив о дальнейшей судьбе, решили обратиться с жалобой к вышестоящему начальству, составив в Морской комитет следующую петицию:

Глубокоуважаемые джентльмены!

Мы, представляющие вам эту петицию, служим на борту корабля «Уоррен» с искренним желанием и твердым устремлением оказать как можно большие услуги нашей стране. Мы все еще испытываем тревогу о благоденствии Америки и не желаем ничего так же искренне, как видеть ее мир и процветание. Мы готовы рисковать всем, что нам дорого, и, в случае необходимости, пожертвовать самой жизнью ради блага страны. Мы полны желания активно защищать наши конституционные свободы и права против несправедливых и жестоких притязаний тирании и против притеснений; но ввиду сложившихся на борту фрегата обстоятельств мы не представляем себе дальнейшей службы в нашем теперешнем положении. Мы пребываем в таком положении в течение уже долгого времени. Мы лично хорошо знакомы с подлинным моральным обликом и поведением капитана нашего корабля Коммодора Хопкинса, и мы избираем, не имея более удобной возможности, прибегнуть к этой правдивой и смиренной петиции в почтенный Морской комитет, чтобы там справились об его облике и поведении, ибо мы полагаем, что его облик и поведение таковы, что он виновен в таких преступлениях, которые выставляют его непригодным для того поста, который он сейчас занимает, каковые преступления мы, нижеподписавшиеся, можем в достаточной степени удостоверить.