Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден

Как только эксплойты оказались на вашем компьютере, АНБ может собирать не только ваши метаданные, но и остальные данные тоже. Вся ваша цифровая жизнь отныне всецело принадлежит им.

Если у кого-то из сотрудников АНБ, кто не работает с программным обеспечением SharePoint, я пробовал что-нибудь разузнать про SharePoint, выяснялось, что они знают их ежедневник. Обычный ежедневник, ничем не отличавшийся от того, что выпускают негосударственные компании, только несколько подороже и с подсказками, когда и где я должен быть на собрании, – словом, их интерфейс был «подточен» специально под персонал АНБ на Гавайях. Вести мне его, как вы сами понимаете, было страшно интересно. Именно поэтому я постарался настроить его так, чтобы календарь был «напоминалкой» на все праздничные даты – я имею в виду вообще на все: не только федеральные праздники, но и Рош ха-Шана, Ид Аль-Фитр, Ид аль-Адха и Дивали.

Мой самый любимый праздник среди них – 17 сентября, День Конституции, или, как он правильно называется, День гражданства. Название это служит напоминанием о том моменте 1787 года, когда Конституционный конвент официально ратифицировал, т. е. подписал документ. Собственно говоря, День Конституции не является федеральным праздником, он неофициальный праздник в том смысле, что конгресс не считает основополагающий документ нашей страны и старейшую национальную конституцию, все еще действующую, настолько важной, чтобы дать людям еще один оплаченный выходной.

У разведывательного сообщества всегда были неловкие отношения с Днем Конституции – празднество, как правило, ограничивалось рассылкой пресных электронных писем, составленных ведомственной прессой и подписанной «директором таким-то», и накрытым столиком в дальнем углу кафетерия. На столе будут лежать несколько бесплатных экземпляров Конституции, напечатанной, переплетенной и преподнесенной в дар правительству некими щедрыми активистами вроде Института Катона или фонда «Наследие», поскольку разведсообщество редко бывает заинтересовано в том, чтобы потратить малую часть своих миллиардов на продвижение гражданских свобод посредством бумаги, скрепленной степлером.

Не уверен, понимал персонал намек или нет. Я встречал День Конституции семь раз вместе с разведывательным сообществом и не помню, чтобы кто-нибудь, кроме меня, за все годы хоть раз взял брошюру со стола. Любя иронию не меньше, чем «халяву», я всегда брал несколько: один экземпляр для себя, остальные – чтобы сеять на рабочих местах своих друзей. Мой экземпляр стоял на письменном столе, подпертый кубиком Рубика, и временами я имел привычку перечитывать текст во время еды, стараясь не закапать строчку «Мы, народ» соусом жалкой пиццы из местной столовой.

Я любил читать Конституцию отчасти потому, что ее идеи велики, отчасти потому, что проза хороша, но если честно, для того чтобы эпатировать сослуживцев. В офисе, где вся ненужная документация сразу уничтожается в шредере, кто-нибудь непременно заинтересуется печатной копией, лежащей на столе. Послонявшись поблизости, они подходят и спрашивают: «Что это у тебя такое?»

«Конституция».

Коллега с гримасой медленно отходит в сторону.

В 2012 году в День Конституции я взял документ для дела. Я уже несколько лет не перечитывал ее целиком, поэтому был рад, что еще помню преамбулу наизусть. И теперь я прочел ее всю, от статей до поправок. Я был удивлен, вспомнив, что добрая половина Билля о правах (первые десять поправок к документу) была посвящена тому, чтобы затруднить работу сил правопорядка. Четвертая, Пятая, Шестая, Седьмая и Восьмая поправки были умышленно, нарочно составлены так, чтобы снизить эффективность и создать затруднения правительству в возможности применять власть и вести наблюдение.

Это особенно справедливо по отношению к Четвертой поправке, которая защищает людей и их собственность от пристального наблюдения со стороны государства: «Право народа на гарантии неприкосновенности личности, жилища, документов и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться. Ни один ордер не должен выдаваться иначе, как при наличии достаточного основания, подтвержденного присягой или торжественным заявлением; при этом ордер должен содержать подробное описание места, подлежащего обыску, лиц или предметов, подлежащих аресту».

Перевожу: если должностные лица имеют намерение влезть в вашу жизнь, они первым делом обязаны пойти к судье и под присягой доказать достаточность оснований. Это значит, что им придется объяснить судье, откуда взялась причина подозревать, будто вы совершили то или иное преступление, или что свидетельство о том или ином преступлении должно оказаться где-нибудь среди ваших личных вещей. Потом они должны поклясться, что эти основания они изложили честно и с благими намерениями. И только если судья одобрит ордер, им позволят совершить обыск – только тогда, причем в ограниченный промежуток времени.

Конституция была написана в XVIII веке, в те времена, когда единственными счетными машинами были деревянные счеты, механические калькуляторы и ткацкие станки, а сообщение через океан на корабле занимало недели, а то и месяцы. Логично считать, что компьютерные файлы, независимо от их содержания, – аналог «документов», упоминаемых в Конституции. Мы и в самом деле пользуемся ими как «документами», особенно если это текстовые файлы, электронные таблицы, наши сообщения или история наших запросов. А сама информация в этих файлах, опять же в нынешней версии, – это принадлежащее нам «имущество», слово весьма многозначное, но оно относится ко всему тому, чем мы владеем, что производим, продаем и покупаем онлайн. По умолчанию сюда входят и метаданные, которые являются записью всего этого добра, которым мы владеем, которое производим, продаем и покупаем – идеальный учетный журнал наших частных жизней.

За века после принятия Конституции наши «облака», компьютеры и телефоны стали нашим прибежищем, таким же личным, интимным, как и настоящее наше жилище. Если вы не согласны, то ответьте мне тогда вот на такой вопрос: что вы сделаете охотней – оставите ваших коллег у вас дома в ваше отсутствие на один час или позволите десять минут поковыряться в вашем разблокированном телефоне?

Программа наблюдения АНБ, в частности программа по внутреннему надзору, полностью пренебрегает Четвертой поправкой. Агентство неоднократно заявляло, что положения этой поправки не имеют отношения к современной жизни. Внутренняя политика агентства также не рассматривала ваши данные как вашу охраняемую собственность и не считала свой сбор этих данных обыском или изъятием. Вместо этого АНБ продолжало утверждать, что поскольку вы уже «поделились» вашей телефонной коммуникацией с «третьей стороной» – вашим провайдером телефонной связи, – то вы уступили свои частные конституционно-правовые интересы, которые ранее могли иметь. Также агентство настаивало, что обыск и изъятие считаются таковыми только тогда, когда аналитики, а не алгоритмы, начинают активно просматривать то, что было собрано автоматически.

Если бы механизм конституционного надзора работал соответствующим образом, эта экстремистская трактовка Четвертой поправки – настаивающая на том, что сам факт использования современных технологий равнозначен утрате конституционных прав, – была бы отвергнута конгрессом и в судах. Отцы-основатели Америки были опытными инженерами политической власти, особо чуткими к опасностям, исходящим от юридических уловок и соблазнов президентства как осуществления монаршей власти. Предупреждая о подобных случаях, они выстроили систему, изложенную в первых трех статьях Конституции, которая утверждала форму правления в США из трех равноправных ветвей, полагая, что каждая из них может сдерживать друг друга. Но в век цифровых технологий ни одна из этих ветвей не справилась с задачей защиты права на частную жизнь – что привело к коллапсу всей системы.