Зубы настежь - Юрий Никитин

Ручьи и рожа попадались часто, всякий раз для принцессыразбивали роскошный шатер, для герцога – поменьше, остальной народ с готовностьювозжигал гигантские костры, жарил подстреленных по дороге зайцев, гусей, дроф,оленей.

Конь мой не устал, и, пока остальные гнездятся, я по долгупроводника поехал вперед, стремясь разведать дорогу. Когда удалился наполверсты, из высокой травы вынырнул волк, улыбнулся во всю зубастую акульюпасть, мне сразу полегчало. Над головой захлопали крылья, ворон сверху видитвсе, и едва отряд остался позади, пошел как сокол-сапсан вниз, спеша успетьраньше волка.

– Ну что? – сказал я горько. – Вам хорошо...Никаких интриг! Подозреваю, что вы оба были людьми, а потом ухитрились сбежатьвот в это... ну, в то, что вы есть.

Волк бежал рядом, улыбался, язык трепетал как пламя наветру, глаза хитро блестели, но молчал. Ворон с размаху плюхнулся на мое плечо,стремясь шатнуть посильнее, но я был готов, даже не качнулся.

Толстая кожа перевязи скрипела под крепкими когтями. Воронвроде ненароком попробовал и мою шкуру на прочность, я чувствовал как онанатягивается под довольно острыми когтями, предупредил:

– Поцарапаешь, больше не пущу! Кто знает в чем ты этимикогтями ковырялся.

Волк прорычал на бегу:

– Известно в чем!.. В мертвяках. Хорошо, если в свежих,а если в разложившихся...

Ворон сердито каркнул:

– Я тебе что, гиена? Или медведь?.. Ты мне эти намекибрось!.. Брось, а то...

Он хлопнул меня крыльями, мощно отпихнулся лапами, едва несбросив меня с седла, взвился в воздух. Я не успел выругаться, ибо через томесто, где только что была моя голова, со свистом пролетели три стрелы, двадротика и не меньше пяти швыряльных ножей.

Моя левая моментально выставила вперед щит, застучало какградом, рука начало оттягивать вниз, но моя правая уже вскинула длинный меч,пятки саданули коня под ребра, конский визг, грохот копыт, блистающая полосабулата сочно врезалась в полуголое тело, еще и еще, я вертелся в седле как вьютна сковороде, рубил, рассекал, повергал, сносил, а когда левая рука занемела,попросту выронил тяжелый щит: с той стороны столько торчало стрел, ножей иметательных топоров, что новые втыкались в рукояти воткнувшихся раньше.

Меч рассекал воздух как хлыст, а противники с хрустомраспадались на части, словно из крашеной бумаги. С пурпурного лезвия сверкающимвеером летели красные капли, со лба моего срывались мутные капли.

Издалека донесся свирепый крик:

– Держись!... держись!

В ушах стоял шум, но я услышал частный конский топот. Кто-товорвался в самую гущу битвы, моего жеребца оттолкнули так, что я едва удержалсяв седле. Незнакомец рубил часто и мощно, с каждый ударом хакая как при рубкедров, и я только по торчащим как у молодого кота усам узнал грузного воеводу.

В одной руке он держал щит, слегка прикрывая лицо, а стрелыи ножи отскакивали от его закованной в доспехи фигуры как капли дождя от стены.Я перевел дыхание, мой меч пошел описывать фигуры сложные фигуры, и с каждымтолчком в воздух взлетали срубленные руки в зажатыми в руках топорами илиоскаленные головы.

Нападающий осталось не больше десятка, все полуголые или втряпье, мечи и топоры из сыродутного железа, но не отступали, дрались тупо инеумело. Мы с воеводой нажали из последних сил, пошли вперед сами, переступаячерез трепыхающиеся тела, меч и топор рубили как чужую плоть, так и чужоеоружие,

Когда под наши ноги пал последний, повернулся к воеводе.Грудь моя вздымалась часто, я не мог выговорить слова, только смотрел как онснял шлем, по лицу бегут мутные струйки, раскраснелся, тоже хватает воздухжадно раскрытым ртом, словно только что вынырнул со дна моря:

– Похоже... я вовремя?

– Еще... как... – согласился я. – Уф-ф-ф...Откуда они взялись?

– Здесь умеют таиться, – сообщил он. –Здесь... фу-у-у... здесь и люди... и звери... такие...

На его груди недоставало двух стальных пластин, а третьяболталась на уцелевшей заклепке. Кольчуга на левом плече пробита острым, и язаметил, что воевода морщится, когда двигает той рукой.

– Зачем? – спросил я. – Зачем?..

– Что? – спросил он удивленно, но глаза отвел,понял мой вопрос. – Что зачем?.. На тебя напали... ты наш проводник...Все-таки жалко...

– Зачем? – спросил я в упор, – лез вперед?

Он посмотрел невинно, но не выдержал моего вопрошающеговзгляда, посмотрел в сторону:

– Тебе почудилось...

Договорить не успел, в двух шагах песок взметнулся, из-подземли с ревом высунулась ревущая пасть. Я успел увидеть треугольную морду,голова размером с холодильник повернулась в мою сторону. Песок еще сыпался,обнажая крупные чешуйки, плотно подогнанные, блестящие...

Мой меч был в замахе, я упал на колено, избегая струи огняиз пасти, лезвие достало самым кончиком внизу, где шея. Захрустело, рукидернуло, словно я пытался удержать взбесившуюся лошадь.

Срубленная голова с грохотом упала на землю. В распахнутойзубатой пасти угасал огонь, выпуклые глаза смотрели с злобой нерассуждающегочервя. Кровь хлестала красная, словно я зарезал свинью.

– Слева! – послышался крик.

Не рассуждая, я упал и откатился, не успев понять, гдеправо, а где лево. У меня всегда с этим было туго, но если бы остался на томместе, где тут же вспыхнул факел горящей земли...

Воевода с хаканьем, словно рубил дрова, раскалывал огромнымтопором головы двум таким гигантским червям. Седые волосы укоротились изагибались почерневшими кудрями, лицо красное как у вареного рака, но усыторчат бодро, страшные удары раскололи одному червю голову, другому разрубилипасть. Огненное дыхание вырывалось теперь жалкими струйками...

– Уже справа! – крикнул он.

По красному лицу бежали струи пота, воевода задыхался, ноглаза сверкали счастливо. Я едва успел повернуть голову, там со страшнымшипением поднялась голова размером со скалу. Глаза как тарелки, пастьраспахнулась, оттуда вырвался такой столб ревущего пламени, что воздухзатрещал, сгорая как в огромной ацетиленовой горелке.

Воевода с воплем бросился на чудовище. За его спиной двенедобитые головы опустились на землю и смотрели тупыми немигающими глазами, ужене втягивались обратно в норы.

Столб огня был ужасающим. Воевода закрылся щитом, струяпламени расплескивалась о него, как будто из водопроводного шланга били встену. Сквозь огонь я увидел блеснувший топор и, стряхнув оцепенение, бросилсяна чудовищного червя сзади. Мой меч врубился трижды, прежде чем головеразвернулась в мою сторону.

Я успел увидеть страшную пасть, острые мелкие зубы в триряда. Красная глотка показалась страшнее налетающей электрички, но тут головузверя тряхнул могучий удар в затылок. Это воевода, отбросив щит, ухватил топоробеими руками и с треском всадил лезвие по самую рукоять.