Лисье зеркало - Анна Коэн

– А вас отпустят? Из «Эрмелина» никто и никогда не выносил больше тридцати тысяч. – Дюпон с сомнением нахмурился.

– Олле, – обратилась к нему Луиза. – Мы сможем уйти?

– Об этом позаботимся мы с Вербером. Больше пока вам знать не следует.

– Если тебя это успокоит, я могу одолжить свой широкий пояс для особых случаев, – проникновенно забормотала ей на ухо Чайка. – От пули он не спасет, но от ножа в печень – вполне.

Луиза нервно усмехнулась.

– Так завтра все решится? – В жилистых руках Вольфганга очутилась гармонь, а на плечи легли ее затертые кожаные ремни.

– Завтра.

– А чего тогда кислые такие, а? – Он расхохотался. – Завтра вы вернетесь домой богачами! Ну-ка послушайте песенку про одного такого… Народную! – Пальцы лихо пробежали по кнопкам и взяли первый разухабистый аккорд.

Вольфганг кашлянул и запел:

– Ну и дурацкая же песня!.. – нахмурилась Чайка, но тут же не сдержалась и прыснула, прикрывая рот ладонью.

За ней рассмеялись и все остальные, Вольфганг хохотал громче всех. Напряжение таяло, как дымка, а на горизонте вырисовался манящий парус приключения.

– И наконец, инцидент в «Эрмелине», который произошел одновременно с взрывом ратуши. Тела и раненые…

Герцог так взглянул на своего помощника, что тот осекся. Сколько бы лет ни прошло, но к этому взгляду Юстас Андерсен так и не смог привыкнуть: стылый, немигающий взгляд рептилии, чей окрас предупреждает путника о яде.

– Я похож на человека, который любит щекотать нервы подробностями таких событий? – Фердинанд Спегельраф отвернулся. – Переходи к сути. Меня интересует только взрыв. И что думает об этом Мейер.

Юстас удивился настолько, насколько был способен, – патрон никогда не интересовался мнением президента, только его делами.

Иногда ему казалось, что он понимает, должен понимать герцога лучше, чем любой из его сыновей, но ошибался снова и снова. Так было и шесть лет назад, когда он нашел средство, отвечавшее целям Верховного судьи, снискал его благосклонность и поддержку. Он трудился как одержимый, карабкаясь вверх по скользким лестницам Судейской коллегии, старался быть замеченным и незаменимым. И ему это удалось – удалось стать личным секретарем самого герра Спегельрафа.

И в то же время – членом Комитета по правам рабочих. Эта группа энтузиастов организовывала забастовки и гасила их, когда это требовалось. Не имея никакого представления о политике, они умудрились объединить чернь и отвлечь ее внимание от настоящей игры, которая велась в кабинетах, в родовых поместьях, в письмах и на концах штыков гвардейцев.

Когда пути судьи и Комитета разошлись окончательно, Андерсен решил, что пришла пора выбрать сторону, но и это было неверно. В свои тридцать четыре он ощутил себя наивным мальчишкой, когда герцог указал ему на промах: тому нужен был свой человек подле Жоакина больше, чем секретарь. Все же Юстас стал незаменимым. Он чувствовал, что стоит над огненной пропастью, а его ботинки из дорогой кожи скользят по обе ее стороны. Мейер никогда ему не доверял, с самой первой их встречи, а при новом правительстве влияния у Андерсена было не больше, чем у любой конторской крысы. Герцог Спегельраф, в свою очередь, стремительно терял власть и силу, хоть и не желал этого признавать. Но Юстас не позволял сомнениям сбить себя с пути – он сделал свой выбор.

Внезапно он осознал, что в тишине колоссального кабинета слышно, как стучит бронзовый маятник высоких напольных часов из черного дерева. Он молчал непростительно долго. Фердинанд Спегельраф ждал, не меняясь в лице, но Юстас умел распознавать нюансы. Нужно взять себя в руки. Быть собранным. Эффективным. Информированным.

– Жоакин Мейер полагает, что данный террористический акт был совершен недовольными деятельностью Антуана Спегельрафа. Ничего более.

– Что он собирается предпринять?

– Искать заговорщиков. Они использовали около полутонны взрывчатки. Опасно оставлять без внимания группировку, которая располагает таким арсеналом. Группировку с неясными целями.

Герцог никак не ответил на последнее замечание Юстаса. Он поступал так часто. Маятник застучал, казалось, еще громче. Прежде чем задать вопрос, Андерсен выровнял дыхание, несколько раз сжал и разжал пальцы. Чтобы получить ответ, он должен быть хладнокровным.

– А что об этом думает ваша светлость?

Фердинанд Спегельраф выглядел так, будто успел забыть о своем верном помощнике, неподвижно и выжидательно стоящем напротив массивного стола.

– Я считаю, – медленно отмеряя слова, заговорил герцог, – что это дело рук Борислава Милошевича.

Неожиданное предположение, но не лишенное смысла.

– Даже исчезновение?.. – осторожно начал было Юстас, но его прервали.

– Даже оно. Тем более оно.

– Но инспекция военных складов не дала никаких результатов.

– Либо ты поглупел, либо делаешь вид, что не замечаешь связи. – Герцог сложил ладони палец к пальцу. – У маркграфа Милошевича, некогда безвестного выходца из захудалого восточного феода, неограниченная власть над всеми перевозками, всеми государственными складами. Переписать цифры ему ничего не стоит, не зря он столько лет подделывал счет в азартных играх. И вот что мы имеем в итоге: в Иберии его ждет армия, вооруженная лучшими образцами наших фабрик. Это первое. Второе – он рушит дело своего бывшего подельника и лишает президента значительного притока средств. Третье – эффектным взрывом ратуши создает иллюзию, что в столице действует некая группировка, и отвлекает внимание от себя. Думаю, последним его шагом будет покинуть Кантабрию.

– А ваши действия? – Секретарь ощутил в затылке болезненный укол предчувствия. – Вы ведь собираетесь реагировать, верно?

– Собираюсь. Этот взрыв многое изменил. – Фердинанд поднял на помощника водянисто-голубые глаза. – Это знак, что пора переходить от бумаг и бесед к штыкам. Вернуться к старым методам.

Юстас, как никто другой, знал, что это за методы.

***

Выкрашенная бледно-зеленой краской дверь не была заперта – ключ не щелкнул в замке. Юстас покрепче перехватил трость с тяжелым медным набалдашником и вошел. В коридоре было тихо и пусто. Не было слышно даже шороха шагов кухарки. Он двинулся вглубь дома, стараясь не скрипеть половицами. Помощник герцога Спегельрафа думал не о грабителях. О Яне, с которым могло случиться что угодно.