Лисье зеркало - Анна Коэн

Гонимые нарастающими морозами, ожесточенные жители Скандинавского полуострова двинулись на юг, взяв с собой жен, мечи и своих воинственных богов. Долгие века длилась борьба за землю, которую александрийские летописцы называли Европой, пока не родилась из этих войн Великая Кантабрия.

Здесь историк приводит легенду об основании столицы Кантабрии: первый конунг, ступивший на эти земли, много дней и ночей вел свою дружину по побережью в поисках достойного пристанища. Но когда его верный конь пал, правитель повелел остановиться и дальше не идти. На том месте и был основан Хёстенбург – город конунгова коня.

Тем временем с востока двигалась на Европу другая угроза: Золотая Орда покорила и заняла земли русов, а позже и шляхтичей. Ордынские войска шли бы и дальше, сминая мир копытами коней, но молодой правитель Орды не удержал в руках такую мощь. Золотая империя стала раскалываться на отдельные ханства, разбросанные по бескрайним полям и степям завоеванных земель. Но самым сильным ханством стал Оолонг, название которого кантабрийцы сокращали на свой манер до Олона. Те, кто не хотел жить под пятой чужаков, ушли на север, в покинутые холодные земли, но, вопреки всему, не сгинули. Несколько раз изгнанники предпринимали отчаянные попытки вернуть свою страну, но все они оборачивались крахом и новыми потерями.

Еще несколько кровавых веков-страниц. Оолонг и разрастающаяся Кантабрия делили между собой крохотные княжества, стоявшие между ними. Но некоторым феодам удалось сохранить суверенитет и по сей день.

В век расцвета науки и искусства александрийские мореплаватели предприняли безумную попытку обогнуть земной шар. Так они открыли обширные Новые земли и стали активно и прибыльно торговать с аборигенами, совершая редкие дальние походы. Это сделало бы Александрию еще более процветающей, если бы не иберийские пираты, которые нещадно грабили торговые суда по возвращении домой вот уже почти двести лет. Поэтому большую часть товаров александрийцы сбывали в портах Галлии, которая вошла в состав Кантабрии только в семнадцатом веке, с Года Великого хлада.

– Вижу, вас заинтересовала книга. – Букинист подошел очень тихо. – Ценное издание, практически раритет. Изложение, на мой взгляд, несколько хаотичное, но…

– Я ее покупаю, – коротко ответил Юстас, подняв глаза от гравюры с пиратским кораблем.

Из лавки он вышел, держа под мышкой тяжелый сверток из коричневой бумаги, обвязанный черным шнуром.

Стоял сумрачный, ветреный майский день тысяча восемьсот девяносто четвертого года.

***

Все семь Домов гильдий обладали равными правами и привилегиями как при династии Линдбергов, так и сейчас, при президенте Мейере. Они существовали по своим законам, выросшим из цеховых традиций и правил, и ни один правитель не смел на них влиять. Неприкосновенные и величественные, Дома стояли уже более двух веков в самом сердце Хёстенбурга, на той же площади, что и городская ратуша.

Теперь фасады Домов были скрыты за лесами из светлых, свежих досок. На лесах, как муравьи, копошились рабочие, стараясь восстановить то, что разрушил недавний взрыв: стучали молотки, сыпались цветистые ругательства вперемешку со строительным жаргоном, а булыжники под лесами покрывал слой стружки и каменного крошева. Если кому-то и была польза от произошедшего, подумал Юстас, то только Дому Зодчих.

Когда он только получил степень бакалавра по юриспруденции, ему, как одному из лучших студентов, предложили на выбор два места службы с сопутствующими рекомендациями: в Судейской коллегии, младшим секретарем окружного прокурора, герра Фармахта, либо помощником адвоката при Доме Весов. Оба варианта обещали блестящую карьеру. Сделав выбор, Юстас не сожалел о нем ни дня.

Экипаж остановился прямо напротив двустворчатых дверей, над которыми был натянут уродливый тент, защищавший посетителей от строительного мусора. Герцог Спегельраф в неизменном черном шелковом цилиндре, каких уже больше никто не носил, первым направился к дверям гильдии торговцев. Андерсен последовал за ним. У самого входа их уже ожидал служащий в строгой черно-белой униформе с дутыми синими нарукавниками и попросил следовать за ним.

Поднимаясь по одной из узких лестниц, Юстас бросил взгляд вниз, на клетушки со столами клерков, тонущих в бумажной кутерьме и клекоте счетных и печатных машинок. Нет, никогда он не жалел о сделанном выборе.

На последнем этаже провожатый оставил их перед высокой дверью, почти такой же монументальной, как и входная, – за ней располагался знаменитый зал совещаний, где верхушка Дома Весов вершила судьбы людей и денег. Но когда они вошли, там не было никого.

Юстас бывал здесь раньше и помнил, что большую часть комнаты занимал длинный дубовый стол, по сторонам которого стояли стулья с высокими резными спинками. Теперь в зале было пусто, и все внимание приковывало огромное окно от пола до потолка, повторявшее треугольную ступенчатую форму фронтона. Перекладины в нем были свежими, пахло сосновой стружкой, а у стены громоздились строительные инструменты. Юстас догадался, что запустение было вызвано все тем же взрывом, выбившим почти все стекла в зданиях на площади. Вслед за герцогом он приблизился к окну и посмотрел в ту же сторону, что и Спегельраф: наскоро сколоченный забор ограждал большую часть черных руин ратуши от прохожих и экипажей, но не от взгляда сверху.

– Любуетесь? – Голос раздался за их спинами почти одновременно со звуком открывшейся двери.

– Герр Госсенс, – тут же обернулся Фердинанд Спегельраф. – Картина действительно впечатляющая. Как и любой акт разрушения, этот повлечет за собой новое творение. Конфликт хаоса и порядка. Что об этом говорят Зодчие? – Он протянул низкорослому мужчине бледную длиннопалую ладонь.

Тот скептически хмыкнул в густые усы с проседью.

– Мы прекрасно понимаем, что в данный момент вас интересуют вовсе не Зодчие, да и ответ более чем очевиден, – скучающим тоном ответил за него второй мужчина, вошедший в комнату. – Они в восторге от перспектив и заваливают президента проектами новой ратуши. – Он аккуратно, без звука прикрыл за собой дверь, приблизился и также обменялся рукопожатием с герцогом. – К сожалению, не можем предложить вам присесть.

– Это отнюдь не проблема, герр Баккер. Разговор будет кратким, – кивнул герцог. – Тем более основные положения были изложены в письменном виде. Я здесь только за прямым и недвусмысленным ответом – могу я рассчитывать на вашу поддержку или нет.

– Нет, не можете, – отрезал Госсенс и пристально посмотрел на Спегельрафа снизу вверх.

На несколько секунд в зале совещаний воцарилась тишина. Юстас вглядывался в лицо патрона, стараясь угадать его мысли. Насколько ему было известно, тот рассчитывал только на положительный ответ.

– Вероятно, – наконец заговорил герцог, – меня ввели в заблуждение слухи о напряженных отношениях между советом Дома Весов и президентом. Вероятно, вы изложили вашу позицию относительно предполагаемой смены власти недостаточно четко. Не кто иной, как вы, жаловались на то, что Мейер позволяет себе вмешиваться непосредственно во внутреннюю политику Дома. У меня сложилось ошибочное впечатление, что мы преследуем общие цели, а наши интересы совпадают. – Гнев, переполнявший герцога, выдавали только его сузившиеся глаза. – Потрудитесь объяснить ваш отказ.