Сила и ярость Юга - Евгения Александрова

Однако Ясмин знала все слова наизусть так, как будто они шли из памяти её предков. И сквозь годы, столетия, минуя само понятие времени, пробивались и звучали снова и снова. Не стереть, не уничтожить. Не вытравить из сердец людей, что чувствуют биение правды в каждом звуке.

Бом. Бом. Стук барабана. В ритме жизни и смерти. Вспыхнет старая рана. Все мы малые дети.

Ясмин запела, прижав руки к животу, выдыхая так отчаянно, будто сама жизнь уходила. Будто она произносила древние слова, вплетая их в ткань мироздания так, что её самой оставалось в этом мире всё меньше. А может, так обманывало танцующее пламя свечей. Голоса, что начали вторить отовсюду. Один за одним запевали в доме слуги.

Те, кто знал, к чему всё придёт.

Бом. Бом. Слушайся ритма. Не рви мира пределы. Все мы связаны битвой. Был трус – стань самым смелым.

Не нужна музыка. Не нужна никакая мелодия – сами люди становились мелодией, один за одним превращаясь в ноты, звучащие сначала вразнобой, кто-то тише, кто-то громче, а потом… Ясмин почувствовала вибрации, которые становились всё сильнее, соединялись, как крохотные огоньки свечей, сталкиваясь, превращались в единое пламя.

Танцующее, пляшущее под биение сердец.

Ясмин сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как огромная, необъятная сила скручивает их всех воедино. Как рвётся прочь из глубины души, разрывая на части.

Будто воочию Ясмин видела каждого, кто запел вместе с ней.

Кровь. Стук. Прямо ли, криво – Нам покоряются беды. Только вместе мы живы. Встань в строй – пламя до неба!

Замычал мелодию старик Кардьян. Запела чистым, поставленным голосом тётушка Иллейв. Потянула басовито Мартина, со всей серьёзностью закрыв глаза. Хором запели девчонки-близняшки. Зашептала, словно колдовство, слова Эсвель, глядя на багровеющий за горами закат. С каждым новым голосом мелодия становилась всё более громкой, сплетающейся в огромный ураган. Пели на плантациях, отбросив в сторону мачете и ножи.

Стук. Жар. Пусть полыхает! Жизнь не дороже свободы. Наш мир – от края к краю – Крепнет от года к году.

Пел каждый, имеющий голос и сердце. Каждый голос стал частицей огромной силы всего жаркого, напитанного солнцем Юга – такого же яростного и отчаянного, как эти слова. И если прежде можно было сомневаться в своей силе, то теперь Ясмин смеялась этим мыслям.

«В тебе точно есть особая сила»,– сказал давным-давно Риан.

Это была чистая правда. В ней такая огромная сила, такая мощь, что от одного осознания можно сойти с ума. И не нужно никакого обучения, никаких врождённых особенностей – надо просто поверить и сказать это вслух.

Никогда прежде Ясмин не верила в силу своего голоса так, как сейчас.

Только вместе мы сила. Тростник хрупок как души. Вместе – Духом едины! Бом. Бом. Слушай. Слушай.

Ао и Теа услышали их. Приняли первую её жертву, услышали голоса. Не нужна была Нидейла, чтобы понять это. Невидимое тепло окутало душу заботливо, нежно, непробиваемо. Больше никакому чужаку это не нарушить.

Прежние страхи разлетелись, как тарелка, которую она швыряла в дверь.

На тысячи крохотных осколков.

Как растворяется небыль: Наш мир – пепел в осколках. Смотри в синее небо! Будь жив! Не дай себе смолкнуть.[2]

Ясмин яростно закричала на последних строках так, что задрожали стёкла, затанцевало пламя свечей.

Со скрещенными перед грудью руками она резко развернулась.

… И увидела Вальдера, который ворвался к ней в комнату. От сквозняка, от резкого порыва ветра дверь стукнулась об косяк, но он схватил ручку и плотно закрыл за собой.

Вот и решающий бой.

Ясмин чувствовала только лёгкое волнение и пьянящее чувство всемогущества – такое, что щекотало мурашками кожу. Ясмин встретила мага лицом к лицу.

–Какого демона ты творишь, Ясмин?! Что происходит, что за свечи?! Кто позволил тебе отдавать распоряжения моим людям?

Он ещё ничего не понял.

Что, его боги, его Четверо великих проводников к Духу – не сказали ему?..

–Люблю свечи и музыку,– пожала она плечами.– Если ты про милашку Гаррета, то он был и сам не против утренней прогулки,– чужим, божественно пробирающим голосом заговорила Ясмин с улыбкой. Прошло несколько часов с прогулки, а теперь казалось – целая вечность.– Спроси у него.

–У него был приказ.

–Стало быть, моя вежливая просьба… сильнее твоего приказа.– Она обходила Вальдера по кругу, наслаждаясь замешательством на его лице.

Вальдер шагнул ближе и угрожающе склонил голову.

–Перестань со мной играть. У тебя всё равно это плохо получается.

–Я учусь у тебя. Все мы с чего-то начинали…

Он не выдержал, подошёл и сильным толчком бросил её на кровать. Уже безо всяких осторожностей, а жёстко. Будто только так он чувствовал себя увереннее – когда она была ниже, слабее.

–Зачем ты это делаешь?– заговорил он, взяв себя в руки.– Чего хочешь добиться?

Вальдер поставил колено на кровать, оперся на изголовье и подался вперёд так, чтобы Ясмин поняла: ей никуда не деться.

От него по-прежнему исходила опасная сила, магия плескалась в глазах, и всё ещё можно проиграть… Если Ясмин себе это позволит. До ужаса хотелось убедиться, что Ао и Теа и впрямь дали ей и другим защиту от чужого колдовства.

–Что тебя так волнует? Я вернулась, как ты и хотел.

–И это уж точно не потому, что хочешь мира и покоя, не так ли?

–Ты говоришь о мире и покое, а сам сделал из задержанных настоящих рабов! Как можно верить твоим словам? Ведь я обещала им, что они получат свободу, Вальдер!

–Видят ваши боги, отец так или иначе выдал бы тебя замуж за того, кто был ему удобен. Разве не так, Ясмин?! Так я далеко не худший вариант, уж поверь мне. У меня есть власть. Закон. Сила. И то, чего так недостаёт твоему мальчику,– жизненный опыт.

–Знаешь…– Она задумчиво покачала головой.– Этот разговор ведь вовсе не о нём и не о тебе. А только обо мне.

Вальдер тихо засмеялся, опустился и оказался с ней на одном уровне.

–О тебе. Хорошо. И что скажешь? Посмотри сама. Я оставил в живых тех, кто хотел меня убить. Оставил – по одному твоему слову. Будь мы сейчас на войне – хотя можно считать, что так и есть, этот переворот затронул судьбы всех,– это очень глупый поступок. И он аукнулся позже предательством этого твоего дружка и твоим похищением. Но я, мать вашу, сохранил ему жизнь! Не казнил ни одного из тех, кто оказывал сопротивление. Так ли я ужасен, как ты меня видишь, скажи мне?

Нидейла говорила об этом.

Бояться не силы Вальдера – а его слабости. Вот этого момента. Тогда, когда он так открыт и беззащитен, будто со всей своей душой нараспашку. Будто показал все свои незажившие, открытые раны. Сильный внешне, но так нуждающийся в понимании.