1356. Великая битва - Бернард Корнуэлл

Из одной лишь сокровищницы в Сен-Бенуа-дю-Со люди принца забрали не меньше четырнадцати тысяч золотых экю, каждый из которых стоил три английских серебряных шиллинга. Больше двух тысяч фунтов хорошего французского золота! Сопротивления им почти никто не оказывал. Большой замок Роморантен держался пару дней, но когда зажигательные стрелы лучников запалили крышу донжона, гарнизон посыпал наружу, пытаясь спастись из-под падающих среди сполохов пламени балок. Один капеллан при дворе принца подсчитал, что армия к этому времени покрыла двести пятьдесят миль. Это были двести пятьдесят миль грабежа и разрушения, расхищения и убийства. Двести пятьдесят миль обнищания Франции, свидетельство того, что Англия может безнаказанно хозяйничать на вражеской земле.

Принц понимал, что его армия мала. Во главе шести тысяч человек он углубился на двести пятьдесят миль и теперь находился в самом центре страны, способной вывести против него десятки тысяч воинов. Молва твердила, что король Франции собирает армию, но где именно и насколько большую, принц не знал, был убежден: войско короля Иоанна будет многочисленнее его армии, и причина, по которой он так жаждал заполучить Тур, крылась в том, что со взятием этого города появлялся шанс объединиться с еще более малочисленным отрядом графа Ланкастерского. Ланкастер вышел из Бретани с целью опустошить полосу земли на севере Франции и теперь получил приказ идти на юг на подмогу принцу. Тем временем сам Эдуард пробивался на север. Но чтобы соединиться с Ланкастером, ему требовалось переправиться через Луару, а чтобы переправиться через Луару, требовался мост, а чтобы захватить мост, нужно овладеть Туром. Объединившись с Ланкастером, принц сосредотачивал под своей рукой достаточные силы, чтобы продвигаться на север, к Парижу, разграбить самую сердцевину вражеской земли и бросить вызов французской королевской армии. Если он не переправится через реку, ему придется отступить.

Лучники пробирались краем трясины. Дождь лил как из ведра, ветер гнал по воде мелкую рябь. Один из них вытащил лук и выстрелил в деревянный частокол бурга, но тетива намокла, и стрела упала с большим недолетом.

– Не трать чертовы палки! – гневно рявкнул вентенар, глава отряда из двадцати лучников. – Выжди, пока точно не достанешь чертова француза!

– Если там есть кого доставать, – бросил Бургхерш. Ни одного врага не было видно на хлипких стенах бурга. – Может, ублюдки и впрямь ушли? – прибавил он с надеждой.

– Но с какой стати Карлу оставлять бург? – спросил принц.

– Потому что он идиот, сир? – предположил Бургхерш.

– Что дофин уродлив, это я слышал. А что дурак – нет.

– В то время как вы, сир… – протянул другой их спутник, и Бургхерш оглянулся, пораженный такой наглостью, но принц рассмеялся, оценив шутку.

Некоторые лучники использовали луки в качестве шестов, пробуя ими почву или просто опираясь на них. А враг все не показывался. Ближайшая к реке группа лучников набрела на отмель и бодро устремилась к смехотворной стене, за которой скрывались богатые дома и изобильные церкви бурга Тура. Другие лучники тоже потянулись к этому, относительно сухому участку, за ними шли латники, шлепая по воде и грязи, и наконец на этом низеньком островке собралась целая толпа.

И тут защелкали арбалеты.

Дюжины сухих арбалетов, потому что стрелки располагались в верхних этажах домов рядом со стеной. Болты свистели сквозь дождь, и сила, с которой они врезались в первых лучников, отбросила тех назад. Пара англичан попыталась отстреливаться из своих длинных луков, но намокшие тетивы тянулись, и стрелы бессильно падали перед деревянной стеной, которая в один миг ощетинилась секирами, мечами и копьями.

– Черт! – выругался принц.

– Еще полсотни шагов, – проговорил Бургхерш, имея в виду, что, подойди лучники поближе ярдов на пятьдесят, их стрелы достали бы до бурга, но арбалеты плевались смертельными гостинцами слишком плотно.

Принц видел человека, раненного в лицо, видел, как выступила кровь и как ее почти мгновенно смыло дождем, стоило несчастному упасть навзничь и растянуться в воде с торчащим из глаза коротким черным болтом.

– Отзывай их, – распорядился принц.

– Но…

– Отзывай!

Бургхерш пролаял приказ трубачу, и тот дал сигнал к отступлению. Ветер и дождь создавали шум, но недостаточно сильный, чтобы заглушить издевки защитников города.

– Сир! Вы слишком близко! – настаивал сопровождавший принца воин. Это был Жан де Грайи, капталь де Бюш[30], гасконец, который последовал за принцем из роскошного шатра. – Вы слишком близко, сир!

– Там четыре сотни человек, которые ближе меня, – возразил Эдуард.

– На вас красный плащ, сир. Это называется мишенью. – Капталь подвел своего коня бок о бок к коню принца. – Ублюдки! – бросил он.

Одного с принцем возраста, Жан был чернобров, с выразительными черными глазами, но, несмотря на молодость, заслужил славу грозного воина. Он привел отряд собственных воинов из Гаскони, все они носили его герб: пять серебряных двустворчатых раковин и черный крест на золотом поле. На попоне лошади тоже красовалась эмблема, а плащ всадника был расцвечен черными и желтыми полосами, и это делало капталя столь же заманчивой целью, что и принца.

– Если в вас, сир, попадет болт… – начал он, но не договорил, потому что болт пролетел рядом с его лицом, заставив невольно дернуться.

Принц Эдуард наблюдал, как лучники и латники пробираются назад сквозь жижу.

– Сэр Бартоломью! – окликнул он Бургхерша, который подъехал немного ближе к хлюпающим по воде людям.

– Сир?

– Тот ублюдок, что сообщил, что французы ушли, где он?

– В моем шатре, сир.

– Повесьте его. Медленно повесьте. Очень медленно.

Арбалетный болт воткнулся в болото прямо перед Фудром, и мимо копыт лошади пролетели брызги. Еще две стрелы прошли рядом, но принц не шевелился.

– Им не увидеть меня убегающим, – сказал он капталю.

– Лучше бежать, чем умереть, сир.

– Не всегда, – возразил Эдуард. – Репутация, мессир, репутация.

– Репутацию не заработаешь, если умрешь прежде срока, – заявил капталь.

– Мое время еще не настало, – ответил на это принц. – В Аржантоне мне предсказали судьбу.

– Вот как?

– Это была грязная карга, но народ твердит, что она видит будущее. Воняло от нее, как из выгребной ямы.

– И что она сказала?

– Что мне на роду написано свершить великие дела, – ответил Эдуард.

– Карга знала, что вы принц Уэльский, сир?

– Еще бы.

– Тогда едва ли она бы предсказала, что вам суждено умереть через неделю во время мерзкого ливня, верно? Чем больше удачи прорицают гадалки, тем больше им платят. И бьюсь об заклад, вы не поскупились.