1356. Великая битва - Бернард Корнуэлл

– Это святой Мартин нашептывает ему на ухо, сир, – заметил один из придворных.

– Мартин?

– Святой покровитель Тура, сир.

– Он что, утопленник?

– Вроде как умер в своей постели, сир, но я не уверен.

– Этот чертов малый заслужил, чтобы его к чертям утопили, раз наслал этот чертов дождь.

У подножия холма появился всадник. На попоне лошади имелся герб, но ткань настолько промокла, что эмблему невозможно стало различить. Грива лошади прилипла к ее шее, с нее лилась вода. Копыта скользили по грязи, а всадник, под басинетом которого был надет кольчужный капюшон, согнулся в седле.

Заставив измученное животное подняться по пологому склону, он подъехал к шатру.

– Его высочество здесь?

– Да! – отозвался Эдуард. – Нет-нет, не спешивайся!

Прибывший собирался уже слезть с седла, чтобы преклонить колено перед принцем, но вместо этого лишь поклонился. Капли отлетали от его шлема.

– Меня послали передать вашему высочеству, что мы попытаемся снова, – проорал гонец. От принца его отделяло всего пять шагов, но шум дождя заглушил бы нормальную речь.

– Вы намерены добираться до этого проклятого города вплавь? – поинтересовался Эдуард и махнул рукой, давая понять, что отвечать нет смысла. – Передай ему, что я иду! – крикнул он, потом вернулся в шатер и щелчком пальцев подозвал слугу, поджидавшего в тени. – Плащ! Шапку! Коня!

Мир оглох от очередного раската грома. Молния ударила в развалины церкви Святого Лидуара, камни которой пошли на ремонт стен Сите.

– Сир, вам нет нужды ехать! – заявил один из собравшихся за игральным столом.

– Если наши идут в бой, они должны меня видеть!

– Вы без доспехов, сир!

Принц сделал вид, что не слышит, и поднял руки, давая слуге прикрепить ножны к серебряной цепи, свисающей с пояса. Другой слуга накинул на Эдуарда плотный черный плащ.

– Не этот, – возразил принц, скидывая плащ. – Красный! Тот, который с золотой бахромой!

– Краска полиняет, сир.

– К черту краску, меня должны видеть. Красный! Воины должны узнать мое милое личико. Подайте вон ту шапку – поменьше. Конь готов?

– Как всегда, сир, – сказал слуга.

– Какой именно?

– Фудр, сир.

Принц рассмеялся:

– Чертовски уместно, да? Фудр!

«Фудр» по-французски значит «молния», а принц, как и его окружение, предпочитал говорить по-французски. На английский он переходил лишь в тех случаях, когда требовалось объясниться с простыми солдатами. Эдуард выбежал под дождь и выругался, поскользнувшись на мокрой траве. Чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за конюха, держащего Фудра.

– Подсади! – Принц уже вымок до нитки. – Когда вернусь, мне понадобится сухая одежда! – приказал он слуге, оставшемуся в шатре, потом дернул поводья.

– Постойте! – крикнул кто-то.

Но Эдуард уже мчался прочь. Он щурился, потому что дождь сек глаза.

Поднявшийся ветер рвал мокрые ветви, Фудр отпрянул от низкого, покрытого густой листвой сука, не выдержавшего напора бури. Небо рассекла молния, высветив ярко-белой вспышкой известняковый обрыв за рекой, несколько секунд спустя последовал раскат грома, такой мощный, будто обрушился небесный свод.

– Сир, вы просто идиот! – Другой всадник поравнялся с хохотавшим принцем.

– Промокший идиот!

– Мы не можем идти на приступ среди всего этого!

– Возможно, именно так считает и чертов враг?

Лошадь принца прошлепала по напитавшемуся водой лугу к группе ив, где черной массой под сводом серого дня собрались облаченные в кольчуги мужчины. Прямо за спиной у них текла река, поверхность которой бурлила под беспрестанным дождем. По левую руку от принца, ближе всего к хлипким оборонительным сооружениям бурга, но отделенные от них широкой полосой вышедших из берегов болот, располагались лучники. Они пробирались на север, к городу, но принц заметил, что ни один из них не сгибал лука и не пускал стрел.

– Сэр Бартоломью! – окликнул Эдуард, ныряя под ветку ивы.

– Чертовы тетивы отсырели, – сообщил сэр Бартоломью Бургхерш, не глядя на принца.

Это был смуглый крепыш, годами немногим старше принца, который славился непримиримой ненавистью ко всему французскому, за исключением разве что их вина, золота и женщин.

– Чертовы тетивы сырые насквозь. Стрелять в ублюдков без толку, проще плеваться. Пошли!

Строй кольчужных воинов потянулся на север, за лучниками, которые из-за намокшей тетивы не могли стрелять на привычное им расстояние.

– Почему лучники там? – осведомился принц.

– Один малый перебежал к нам и сообщил, что французы отступили в Сите, – объяснил Бургхерш.

Его латники – все пешие, со щитами, мечами и секирами – пробивались по раскисшей почве навстречу буре с дождем. Ветер был так силен, что гнал по затопленному пространству волны, на которых даже закручивались белые барашки. Принц дал коню шпоры и поехал за ратниками, всматриваясь сквозь шторм и гадая, неужели противник действительно оставил бург. Он надеялся, что так. Его армия разбила лагерь на самом высоком месте в округе. Горстка везунчиков смогла разместиться в хижинах или сараях, какая-то часть имела шатры, но большинству пришлось сооружать укрытия из ветвей, листвы и дерна. Бург же мог приютить всех его воинов до поры, пока непогода не минет. Сэр Бартоломью, сидя на красавце-скакуне, держался рядом с принцем.

– Часть луков сможет стрелять, сир, – сказал он несколько беспокойно.

– Можно ли доверять тому малому? Его словам про бегство ублюдков?

– Говорил он весьма убедительно, сир. По его словам, граф Пуату приказал всем защитникам отойти в Сите.

– Так щенок Карл тут? – спросил принц. Карл был восемнадцатилетним дофином, наследником французского короля Иоанна. – Мальчишка совершил стремительный переход из Буржа? И теперь вот так позволит нам взять город? – Принц всмотрелся сквозь завесу дождя. – Его знамена все еще на стене, – с сомнением добавил он.

Жалкие укрепления бурга украшали штандарты, но распознать эмблемы на них было трудно, потому что от дождя краска поплыла. Однако изображения святых и лилий были вполне различимы, и само наличие знамен подразумевало, что обороняющиеся до сих пор за частоколом.

– Хотят заставить нас думать, будто они все еще в бурге, сир, – предположил Бургхерш.

– А мне нужен этот город, – отозвался принц.

Он привел из Гаскони шесть тысяч воинов. Они жгли города, грабили замки, разоряли фермы и резали скот. Захватили знатных пленников, чей выкуп покроет половину расходов на войну. Добычи на самом деле было столько, что люди не могли увезти все награбленное.