Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена - Дэн Джонс

16 июля 1216 года Иннокентий III, провозгласивший в 1213 году Пятый крестовый поход, умер, так и не увидев, как собираются новые армии крестоносцев. За время пребывания на Святом престоле он проповедовал три крестовых похода, отлучил от Церкви нескольких королей и вернул Риму былое могущество. Его миссия была продолжена новым папой Гонорием III. Ученый человек родом из Рима, Гонорий был не столь воинственен, но достаточно предан крестоносному движению, чтобы направить десятую часть папских доходов, полученных в течение трех лет, на новый поход и настойчиво переписываться с его предводителями, среди которых были король Венгрии Андраш, австрийский герцог Леопольд VI, патриарх Иерусалимский, магистры тамплиеров и госпитальеров и Жан де Бриенн, король Иерусалима[448]. Однако в их числе не оказалось короля Англии, ибо Иоанн умер в 1216 году в разгар гражданской войны, оставив вместо себя на престоле ребенка, и короля Франции Филиппа Августа. Зато Гонорий настойчиво призывал присоединиться к походу германского императора Фридриха II Гогенштауфена, учителем которого когда-то был. Кроме того, папа римский велел в первую пятницу каждого месяца проводить по всем городам христианского мира процессии крестоносцев, чтобы «каждый верующий мог смиренно преклониться перед принявшими крест во время молитвы»[449].

Единственное, чего не делал Гонорий, так это не вмешивался в военную стратегию. Он понимал, что это дело правителей, которые решили возглавить миссию. Отчасти по этой причине крестовый поход, целью которого изначально было возвращение Иерусалима, в конечном итоге избрал своей целью торговый порт в устье Нила, в трехстах двадцати километрах от Святого города.

Решение осаждать не Иерусалим, а Дамьетту было принято в Акре где-то в октябре 1217 года на военном совете, в котором приняли участие все самые знатные крестоносцы Востока и Запада. В письме к папе Гонорию магистр тамплиеров Гийом де Шартр объяснял, что Иерусалим не может быть взят, если не лишить сарацинов возможности снабжать свои армии в Палестине с юга и не ослабить власть мусульманского правителя Египта, которым на тот момент был племянник Саладина аль-Камиль[450].

Появление нового противника в лице этого султана свидетельствовало о продолжающейся междоусобице среди Айюбидов. В течение двух десятилетий после смерти Саладина происходила то консолидация власти, то очередное ее дробление. В 1201 году брат Саладина аль-Адиль (Сафадин) сумел стать султаном Египта и Сирии, подавив сопротивление сыновей Саладина. Но после смерти аль-Адиля в 1218 году империя была поделена еще раз, на этот раз между его сыновьями. Таким образом, аль-Камиль (которого крестоносцы называли Меледином) стал править в Каире, и предполагалось, что он станет следующим султаном, главным в семье; аль-Муаззам (Корадин) хозяйничал в Дамаске; а третий брат, аль-Ашраф, получил Алеппо и северную Сирию.

Дамьетта стала тем местом, где крестоносцы решили впервые встретиться с новым противником. Жан де Бриенн писал, что «через вторжение в Египетское царство, может статься, легче освободить Святую землю от рук неверных»[451]. Магистр тамплиеров, похоже, одобрил этот план и вполне мог быть одним из тех, кто даже настаивал на нем во время совета в Акре. Тамплиеры сыграли важную роль в подготовке крестового похода, давая займы, чтобы помочь финансировать войско, через дом тамплиеров в Париже под руководством казначея, брата Эймара. В последовавших за этим военных действиях они играли столь же важную роль.

* * *

Корабли с Востока и Запада достигли Дамьетты в начале лета 1218 года. Флотилия, вышедшая из гавани Шато-де-Пелерин, оказалась у египетского побережья 30 мая, когда германский и фризский флот, с которым прибыл Пьер де Монтегю, уже начал высадку. Крестоносцы разбили лагерь выше по течению реки и начали осматривать городские укрепления.

Как и любая драгоценность, Дамьетта тщательно оберегалась: ее защищали тройные стены со встроенными в них двадцатью восемью башнями. Между стенами были вырыты рвы. Напротив западной стены, в середине реки на острове стояла еще одна башня, от которой были протянуты цепи: когда их поднимали, они преграждали путь кораблям[452]. К тому же защитники города имели все необходимое, чтобы противостоять штурму. Одним из самых грозных их орудий был греческий огонь – вязкий состав на основе сырой нефти, который можно было распылять из труб или швырять, как гранаты, в горшках, разбивавшихся от удара. Потушить этот огонь было почти невозможно. Особенно опасен он был для кораблей при штурме с воды. В целом Дамьетта защищалась так же надежно, как все города, которые приходилось брать крестоносцам, и кроме того, аль-Камиль мог отправить к ней подкрепление из Каира. Чтобы взять ее, требовались тщательно продуманные действия, дисциплина и опыт, тем более что осада должна была начаться летом, в зной, когда температура днем превышала 44 °С в тени.

После обустройства лагеря крестоносцам предстояло захватить башню на острове посреди реки – иначе город было не взять. Официально избрав Жана де Бриенна командующим, они с энтузиазмом взялись за дело, начав обстреливать Дамьетту из требушетов. Под прикрытием этой многодневной артподготовки несколько отрядов крестоносцев, оснастив корабли приставными лестницами и деревянными надстройками, пытались маневрировать близ башни, чтобы взобраться на ее стены. По рассказу Оливера фон Падерборна, такие штурмовые отряды отправили австрийцы, фризы, немцы и госпитальеры. Тамплиеры также снарядили по меньшей мере один корабль. Все попытки провалились. Сарацины разбили лестницы на кораблях госпитальеров и герцога Австрийского, находившиеся на лестницах рыцари упали в воду и пошли ко дну, но зато «души их вознеслись к небу». Немецкие и фризские корабли встали на якорь посреди реки, чтобы обстреливать башню из бортовых катапульт, но загорелись от ответного залпа греческим огнем и принуждены были вернуться в лагерь, «унизанные стрелами изнутри и извне»[453]. Тамплиеры построили укрепленный корабль, которому в разгар боевых действий удалось подойти прямо к башне, но и ему, по словам Оливера фон Падерборна, был причинен «немалый ущерб», так что рыцарям Храма тоже пришлось отступить[454].