Богиня маленьких побед - Янник Гранек

– Почему бы вам тогда не доверить мне эти документы? Мы воздали бы должное его научному наследию. Теперь вы мне доверяете и прекрасно знаете, что я не стану вами манипулировать.

– Я подумаю.

Адель улыбнулась, теперь у нее была инструкция к применению.

– Так что будьте элегантны, Адель!

– У меня есть собственная концепция – моральной элегантности.

– Если опираться на принцип Оккама, то у вас их больше нет, потому как вы все уничтожили.

– Falsch![88] Просто я не хочу вам их отдавать.

Пожилая женщина потянулась и хрустнула суставами пальцев. От этого звука Энн пришла в раздражение, но ничего не сказала. Вполне возможно, что второй такой случай больше не представится.

– Вы не хотите предавать публичной огласке некоторые свои личные воспоминания?

Миссис Гёдель даже глазом не моргнула: вырвать из нее признание было невозможно. Адель не отдаст желчь и горечь семьи Курта на съедение потомкам. Право на злопамятство она заслужила.

– Заблуждения моего мужа являются общественным достоянием. Посмертные унижения меня не страшат. Так что перестаньте впустую демонстрировать чрезмерное рвение!

– А знаменитое «онтологическое доказательство»[89]? Насколько мне известно, оно ходило по коридорам Принстона, но опубликовано так и не было. В чем там было дело?

– Ах! И вы туда же! Курт Гёдель доказал существование Бога? Я все спрашиваю себя, сколько дней понадобилось бы вам, чтобы прийти к тем же выводам. Приближение моей смерти щекочет ваши религиозные чувства, фройляйн Мария.

– Адель, вы верующая?

– Я верю в божественное начало. А вы?

На периферии сознания молодой женщины затрепетали слова Леонарда Коэна: «Well, your faith was strong but you needed a proof»[90]. Прямого ответа на поставленный вопрос у Энн не было. Ее родители проповедовали вполне уместный для научной среды атеизм, дополнительной опорой которому служило юношеское опьянение победоносным материализмом. Бабушка хоть и не была ревностной католичкой, но обряды все же соблюдала. Энн очень любила их торжественные, радостные моменты, особенно «праздник кущей», когда Джозефа прямо в гостиной сооружала пестрый шалаш из простыней и платков. Девчонкой Энн имела право украшать его как заблагорассудится, копаясь в набитых битком сундуках на чердаке. О том, что к этому имеет некоторое отношение Бог, она думала мало. Рэчел подытожила ее детскую метафизику банальной фразой: «После смерти атомы вновь включаются в великий цикл природы». Энн проявила настойчивость: почему она обязательно должна родиться заново в виде дерева или уличного фонаря? Почему не появиться повторно на свет в старом облике, если на то пошло? Рэчел тут же доложила о восхитительной наивности дочери мужу, который ограничился уклончивым ответом. «Не знаю, Энн. А ты сама что об этом думаешь?» Сама она ничего об этом не думала. Снизу, с высоты ее роста, мир казался ей непонятным и без родителей, добавивших приличную порцию неуверенности и сомнений. Она выросла, стараясь избегать подобных размышлений, надеясь, что убежденность придет в более зрелом возрасте. Потому что ответов на все эти вопросы попросту не было.

– Я до сих пор пытаюсь в этом разобраться.

– Логическое доказательство не избавит вас от сомнений.

– Тем не менее было бы любопытно его прочесть.

– Это одна из причин, по которым мне отвратительна сама мысль о том, чтобы предать эти бумаги огласке. Научное наследие Курта Гёделя не должно стать объектом любопытства. Он и сам всю жизнь был диковинкой.

– Я никоим образом не хочу проявить неуважение к его памяти. Но сей документ представляет интерес для огромного количества людей. Это весьма примечательное звено в длинной цепочке философских трудов, имеющих своей целью доказать существование Бога. В частности, и работ Лейбница, ярым почитателем которого был ваш супруг.

Адель взяла лежавшую на прикроватном столике Библию и с улыбкой погладила потрепанную обложку. Энн вспомнила статую Мадонны в глубине сада дома Гёделей на Линден-лейн; в том, что пожилая дама была верующей, у нее сомнений не было.

– Я встречалась с очень многими ярчайшими интеллектуалами нашего века. Некоторые из них никогда не спускались с небес на землю. На вопросы веры наука ответить не может. Каждый, кто приближается к тайне, проявляет сдержанность к идее Бога. В последние годы своей жизни Эйнштейн тоже стал обращаться к Господу, но не нуждался в логических уловках для укрепления своей веры.

– Стало быть, по-вашему, доказательство, предложенное Куртом Гёделем, не что иное, как семантический пируэт.

– В нем присутствуют как логическая игра, так и вера.

– Вы же говорили, что не в состоянии разобраться в его трудах.

– Курт очень боялся, что этот документ превратится в ложную реликвию. А я отношусь к его последней воле с уважением.

– Он не уничтожил доказательство, но попросил сохранить его в тайне?

– Муж был не в том состоянии, чтобы принимать подобные решения.

– И вы присвоили себе право решать за него? Меня это удивляет.

– Кто, если не я? Мы с ним вместе прожили жизнь.

– Скажите честно – это доказательство противоречит вашим собственным убеждениям?

Адель бесцеремонно бросила Библию на прикроватный столик.

– Чтобы говорить о Боге, нужно самому быть Богом.

– Тогда зачем вам эта Библия?

– В воскресенье по утрам я открываю ее, чтобы немного проветрить.

– Вы покушаетесь на знание? Или на Бога?

– А какая разница? Ведь это одна и та же Сущность.

– Я предпочла бы конкретные доказательства.

– Довольствуйтесь эдельвейсами. А ответы на подобные вопросы оставьте умирающим.

– Вы тоже пытаетесь вывернуться с помощью пируэта.

На глазах у отчаявшейся молодой женщины Адель, будто вальсируя, изобразила руками несколько танцевальных па.

– Если человек не научился танцевать, значит, жизнь его прожита зря. А теперь давайте вернемся к тряпкам!

Шторы колыхнулись от дуновения холодного, сырого ветра. Энн встала и закрыла окно. День выдался дождливый, и тут же не преминула заявить о себе мигрень. Свои добрые спортивные намерения молодая женщина решила отложить до весны.