Дариус Дорван. Наемник - Владимир Корн

Ждали, потому что скоро наступят осенние затяжные дожди, превращающие дороги чуть ли не в топь. Затем реки покроются поначалу тонким и потому непроходимым льдом, и только потом, к празднику Небесных Огней, а наступает он в середине зимы, дороги, наконец, станут такими, что в Лоринт можно будет добраться снова. До распутицы все меньше времени, и если Дариус не сможет вернуться до ее наступления… А еще в последние дни Элику все чаще посещала мысль, что все произошедшее с ней всего лишь сон, и если бы чуть ли не на треть разоренный Лоринт, то и напоминаний о нем не осталось бы. Кроме тех, конечно, что хранит она в своем сердце.

Торговец, рыжеволосый и синеглазый Кранвил, прибывший вместе с двумя помощниками при пяти вьючных лошадях, как обычно, остановился на небольшой площади Лоринта, напротив дома деревенского старосты Лидена. До заката оставалось немного, но конечно же ни у кого не хватило терпения ждать до завтрашнего утра. Вместе со всеми пришла на площадь и Элика, хотя Кранвил никогда ей не нравился: уж очень у него масленые взгляды. И еще он норовит каждый раз под каким-нибудь предлогом к ней прикоснуться. А ведь он много старше ее, да и дома у него осталась жена с детишками.

Но как тут удержишься, когда так интересно узнать, что происходит там, в большом мире. И еще была легкая надежда хоть что-то услышать о Дариусе. Хотя бы брошенное невзначай словечко. От старосты Лидена она знала, что он просил Дариуса заглянуть к торговцу и передать тому какое-то поручение.

На это раз все началось как обычно. Кранвил, улыбнувшись девушке, мазнул по ее фигуре таким взглядом, что Элика, не сдержавшись, передернула плечами, до того он ей не понравился. Но затем произошло неожиданное.

— Тебе, красавица, кое-что передать просили. Не догадаешься от кого, только за поцелуй и отдам.

Элика только фыркнула: не дождешься, но сердце у нее забилось часто-часто.

Нет у нее знакомых в большом мире, а это значит!.. Девушка даже дыхание затаила.

Кранвил, не дождавшись от нее ни слова, подошел к сложенному под навесом товару, долго копался в нем, пока наконец не извлек из груды тюков немалый в размерах кожаный дорожный мешок.

— Держи! — протянул Кранвил суму Элике, причем с таким видом, словно это был его личный подарок и теперь девушка чем-то ему обязана.

Элика взяла мешок и, приняв равнодушный вид, как будто получать посылки для нее — самое обычное дело, под любопытные взгляды окружающих поставила его возле самых своих ног. Мешок оказался не столь тяжелым, как можно предположить на вид, и явно набит чем-то мягким.

Постояла еще немного, прислушиваясь к разговору лоринтцев с торговцем, и пошла к дому, изо всех сил стараясь ступать неторопливо. В доме терпение моментально ее покинуло, и потому она не стала развязывать узлы на плотно затянутой веревкой горловине мешка, а перерезала их ножом.

— Нет, конечно, и Дариус такой же, как и все остальные мужчины, — за ним нужен глаз да глаз, иначе натворит всяких глупостей, — рассматривала она извлеченный из мешка предмет, вертя-крутя его перед собой на вытянутых руках.

Ну, может быть, и не совсем такой, ведь только от его взгляда у нее почему-то начинают слабеть коленки, а в груди становится сладко-сладко. Но ума-то у него точно, как и у всех остальных мужиков, нет! Ну зачем, спрашивается, ей здесь, в Лоринте, такое платье. Сразу видно — дорогущее! В таком и благородной госпоже не стыдно будет на званый обед заявиться. Ткань даже в полумраке дома переливается, да какая мягкая, будто котенка гладишь! А сколько золотых и серебряных нитей на вышивку ушло! Ну куда она в нем в Лоринте, куда, спрашивается?

Куда надеть сафьяновые сапожки, синие, в тон платью, сплошь украшенные по голенищу серебряными узорами? В них же только по избе и ходить. А этот обруч с темно-синими камешками, не иначе — сапфирами, ведь он же явно из золота!

Это же сколько денег Дариус на нее потратил, с ума сойти можно! Как бы они пригодились, им же жизнь сначала строить! Ну где у него ум? Нет, пожалуй, серьги он правильно сделал, что купил, уж очень они красивые. Элика рассматривала их по очереди в крошечном зеркальце, в котором и лицо-то полностью не умещается. Но остальное-то зачем? Куда это все в Лоринте надевать, по воду?

«А вот по воду во всем этом и пойду! — нахмурив брови и решительно сжав губы, подумала Элика. — Пусть все видят, что помнит меня мой мужчина, не забыл, как только с глаз долой».

И она обязательно его дождется. Вон, даже лучшая подруга, Марисса, уже пару раз намекала, что пора бы и успокоиться: мол, на словах они все одинаковы, им лишь бы свое получить. Есть, мол, один человек, которому плевать на молву, и он хоть завтра с ней, Эликой, под венец согласен. Это она, конечно, на одного из своих братьев намекает, видела она, какие взгляды он на нее бросает. Так вот, пусть и Марисса посмотрит!

Платье оказалось ей впору.

«Недаром же он столько времени меня к себе прижимал, должно быть, все запомнил», — улыбнулась девушка.

Только подол бы чуть покороче, чтобы сапожки тоже были видны. Но укоротить его рука не поднимется, там такая красивая вышивка понизу идет. К тому же и времени нет, стемнеет скоро. Да и не в подарках дело. Дело в том, что Дариус не забыл ее, помнит о ней, любит. Хотя денег все равно жалко.

«Это же сколько на них нужных в хозяйстве вещей можно было купить? — думала Элика, выливая под куст смородины полное ведро, принесенное ею не так уж и давно, — иначе не с чем к колодцу идти будет. — Пусть и не бесприданница я, достаточно имеется для того, чтобы в чужой дом не стыдно войти, но когда деньги лишними были?»

Элика шла по улице Лоринта, ловя на себе взгляды: и любопытные, и восхищенные, и завистливые, но думала совсем не о том, какое впечатление она производит в новом наряде.

«Эх, Дариус, Дариус, мог бы догадаться и весточку с торговцем передать, хотя бы пару строчек. Она бы для меня нисколько не дешевле твоих подарков была».

Затем Элика вдруг подумала: Дариус не знает, что грамоте она обучена, не было у них об этом разговора. Дедушка Сол ее и обучил, у них в доме и книги есть, причем не одна, и не две даже.

После чего ей в голову пришла новая мысль: «А что если сам Дариус грамоте не обучен? Потому и не написал ничего. Хотя нет, не верится, ведь он такой!.. Так много знает, вон как интересно о звездах рассказывал и о тех местах, где побывать успел. И руки у него сильные, но в то же время такие нежные, как он ими обнять может, а целует как! Особенно это к грамоте относится», — улыбнулась Элика.

И встреченный ею парень расцвел, приняв улыбку очень красивой девушки на свой счет. Долго же ему в эту ночь не удастся заснуть, вспоминая блестящие глаза, плавные изгибы тела и высокую грудь. А главное, улыбку, как будто бы предназначенную ему. Да точно ему, кому же еще она могла улыбнуться, ведь рядом с ним и не было никого, какие тут могут быть сомнения?

Онкир умер незадолго до Визаранта, едва ли не на его околице. Его везли на носилках, закрепленных меж двух лошадей. Он пришел в себя, посмотрел вокруг каким-то благостным взором, словно ему открылось что-то новое, доселе неведомое, затем прикрыл глаза и затих навсегда.