Части ее тела - Юлия Александровна Лавряшина

и доверилась: ей нужен был близкий друг. Почему я не удержала ее?! Я могла бы спасти ей жизнь…

Ее мама рассказала, что Дина любила вареники и придумывала невероятные салаты. В ее комнате на книжной полке стоят «Чучело» и «Я есть!» – лет пять назад эти книги были моими любимыми.

Она собирала красивые камни – на стареньком комоде осталась целая коллекция. А на кровати до сих пор сидят Джеймс Салливан и Майк Вазовски – Дине тоже нравился мультик «Корпорация монстров», который в детстве я пересматривала десятки раз.

И еще мы любили одного и того же человека. А он – ни одну из нас. Похоже, мы и вправду могли бы подружиться с ней…

Голос Артура заставил меня вздрогнуть.

– Давай помогу. – Он взялся за два угла, и мы, встряхнув, расправили одеяло. – Слушай, не знаю, говорить Никите или нет… Сегодня назначили дату суда над тем скинхедом, помнишь?

– Еще бы…

– Так что ты думаешь? Серега опять сбежал! Смылся из дома, и мать божится, будто понятия не имеет, куда он подался. Скорее всего, брешет… Но не пытать же ее каленым железом.

Я разволновалась:

– Но его показания у тебя ведь записаны? Этот бритый урод не ускользнет от суда?

– Конечно, записаны. Только это всегда выглядит не комильфо, когда свидетель не является на заседание суда.

– Ты объявил его в розыск?

Артур помедлил, разглаживая светлую ткань:

– Нет. Пока нет.

– Почему? – спросила я и сама угадала ответ. – А… Ты хочешь дать ему уйти? Логов, ты начал жалеть людей?

– Старею, – вздохнул он и уселся прямо на мой чистый пододеяльник. – Но я представил, как этот дурачок дрожит от страха, что опять окажется лицом к лицу со страшным Матросом… И подумал: пускай катится наш Колобок. И пусть ему повезет больше, чем тому, сказочному.

Мне показалось, что в этот момент он не столько жалеет Малышенкова, сколько завидует ему. Кому хоть однажды не хотелось просто выйти из дома и исчезнуть? Сменить имя, адрес, судьбу… Затеряться в далеком чужом городе, где тебя не знает ни один человек, и все начать заново. Не с самого начала, конечно, но хотя бы с середины…

Только Артур знал, что куда бы ты ни побежал, одиночество потянется следом бесконечным шлейфом, и стоит остановиться, оно опять окутает тебя, туго обмотавшись вокруг горла. А ему все еще хотелось жить… Как и мне, и Никите, поэтому мы втроем и сцепились руками, чтобы не уйти на дно самой черной тоски, удержать друг друга.

Я быстро подошла к Артуру и жестом, который даже мне самой показался материнским, прижала к груди его голову. А он обхватил меня обеими руками, как ребенок, ищущий защиты… Не знаю, сколько времени мы так впитывали тепло друг друга и делились своим, пока снизу не донесся душераздирающий вопль:

– За стол!

Оторвавшись от меня, Логов чуть запрокинул голову и улыбнулся мне:

– Пойдем? А то одноглазый сам сожрет все блины…

– Нам повезло, что он умеет готовить, – заметила я в шутку, но Артур отозвался серьезно:

– Нам вообще повезло с ним. Ты это цени, Сашка.

Почему-то это смутило меня, и я пробормотала, отведя взгляд:

– Ну, я уже оценила. Кажется…

Он кивнул:

– Это хорошо.

Я уже хотела отправиться на кухню, где мы временно трапезничали, пока не привели в порядок столовую, но Артур ухватил меня за руку:

– Постой. Не сочти это за излишний пафос… Но я тут подумал: мы выживем, Сашка. И у нас будут свои собаки. Не знаю, как насчет всех этих женщин с детьми, в этом я, честно говоря, еще сомневаюсь… Они ведь чужие нам. Но собаки у нас будут точно. А что это значит?

– В нашем доме поселится радость? – предположила я.

– И любовь, – завершил он.

Было немного странно услышать это слово от такого сильного мужчины, как Логов, все же чаще его произносят женщины, но я знала, как много оно значит для него, и даже не подумала усмехнуться.

– Забыла сказать тебе одну важную вещь, – призналась я.

У него вытянулось лицо:

– Ты беременна?!

Я так и захлебнулась возмущением:

– Ну ты… Артур! Да от кого мне?

– Тогда говори что угодно, – обмяк он.

– Почему известие о ребенке всегда вызывает у мужчин такой ужас?

– Не знаю. Известие о моем ребенке не ужаснуло бы меня…

– Тогда ты, наверное, будешь рад.

У Артура опять испуганно расширились глаза, ему никак не удавалось понять, к чему я клоню.

– Да говори уже! – взмолился он.

И я не стала больше мучить его:

– Монику вернули в приют. Помнишь ее?

Его лицо просияло, будто он был малышом, обнаружившим, что его игрушки разговаривают ночами. Даже рот приоткрылся от восторга – так и потянуло погладить его по голове.

– Ту псину с круглыми глазами?! – завопил Артур. – Как я могу ее забыть? Она еще боялась меня до смерти…

– Мы можем забрать ее. И у тебя будет время с ней подружиться.

– Завтра! Да? Сашка, давай заберем ее завтра же! А уже потом остальных…

Он упрашивал меня с таким умоляющим видом, точно я была его строгой матерью.

– Конечно, – согласилась я. – Монике нужно почувствовать себя единственной…

Внезапно мне стало тепло, будто мама обняла меня сзади и прижала к себе. И Артур улыбнулся так, словно тоже увидел ее за моей спиной… Нам не нужно было даже говорить о том, что она всегда будет с нами. И мы оба будем чувствовать ее присутствие, сколько бы лет ни прошло.

Жаль, что Никита не успел ее узнать и она не сможет согреть его и защитить. Но вокруг него наверняка парили свои ангелы, с которыми нашего Пирата также связывали любовь и печаль. А радость мы попробуем обрести вместе…

Эпилог

Артур нес ее на руках навстречу новой жизни, в которой они теперь принадлежали друг другу. От легкости ее тела, не такого уж маленького, но для него – невесомого, щемило сердце… Касаясь щекой теплой макушки, он шептал в самое ухо:

– Ничего не бойся, малышка… Теперь мы всегда будем вместе, обещаю. Ты – моя. И так будет, пока я жив. А я собираюсь жить еще долго! На наш век хватит счастья…

Ему хотелось думать, что она верит ему, ведь только доверие было способно изжить страх, который Монике внушало все на свете: другие собаки, люди, машины… Нашелся лишь один парень, которому она доверилась, тот самый аутист, забравший ее из приюта еще год назад. И он не подвел бы ее, если б не болезнь, о которой он