Три Царя - Игорь Маревский

Ярик размял костяшки и поравнялся с волхвом.

— Я слышу ваши сомнения, — ответил старик на незаданный вопрос. — Может мне и не удалось идентифицировать существо в озере поселившейся, но я убедился, что до села и жителей чары её не дотянуться. Повсюду рунные камни, амулеты и каждую неделю я обхожу и делаю новый заговор по всей округе.

— Не нравится мне это, Балдур, — зашептал Сырник вернувшись на плечо человека. — Меня снова трясти начинает, как тогда, словно вот-вот что-то произойдет.

— Ты только сейчас это понял? Мне не нравится всё, с самого начала нашей вылазки, с момента, как Велпос покинули. Всё давно уже скатилось вниз и идёт через…

— Значит сжигаем, проводим как следует, — согласилась Мира с ноткой грусти в голосе.

Толпа зашуршала и зашептала в полный голос. Вся деревня стянулась посмотреть на происходящее, широко разинув рты и позабыв о домашних делах. Волхв закончил славную песнь и жестом дал понять, что всё готово. Ярик, словно пианист, размял пальцы и развел руки в стороны. С плеч, начиная свой танец тянулись языки пламени, что концентрировались на его ладонях и затем на пальцах.

Кудрявые волосы человека задергались, и сам он, широко раскрыв рот, тяжело дышал. Волхв отошел на несколько шагов назад, и опираясь на дубовый посох, с грустью смотрел на избу певчего. На момент показалось, что он вот-вот обронит слезу, но вместо этого он помахал в воздухе веткой можжевельника и зашептал слова. Ярик обрушил всю силу огня на скрюченный домишко.

Всепоглощающие струи тянулись широкими нитями, а местами даже канатами к избе, моментально охватывая её огнем. Ему не пришлось долго держать заклинание, так как дерево вспыхнуло, словно спичка.

Толпа ахнула. Дэйна обнажила меч и, выставив перед собой щит, оказалась впереди всех, выглядывая голубыми глазами. Она была готова ко всему возможному. Мира также не оказалась в стороне, и прикрыла собой жителей, что, широко раскрыв рты, наблюдали за пожарищем. Балдур держал руку на рукояти револьвера, однако пока остальные любовались погребальным костром, он смотрел за реакцией толпы.

Чем ярче разгоралось пламя, чем громче читал славную песнь волхв. Его глаза, как и руки были направлены к небу, а вокруг его тела резонировал живой дух. Изнутри донесся визг, хрипота, урчание и вопль, будто сотню свиней вели на забой. Волхв заговорил громче, Мира взялась за оружие, щит Дэйны красовался блестящим снежным налетом. Ярик щелкал большим и средним пальцем, выбивая искру.

Вопль, затем еще один, и еще один.

— Сырник зашатался на плече человека и схватился двумя руками за голову Балдура. Он чувствовал, как маленькому аури становится не по себе, и это его еще больше злило. Он потянулся к ножу, затем резко передумав, сорвал с кобуры револьвер и прицелился на воздымающуюся тень посреди пламени.

«Кем бы ты ни была тварь, я всажу в тебя пулю первым», — пронеслось молнией в его голове.

Внезапно визг прекратился и перешел на хриплый бас, а из огня на всеобщее удивление выпрыгнул маленький зверек, хлопая себя рукой по опаленной шерстке. Он злобно оскалился и достав из-за пазухи маленький нож, похожий на самодельный клинок или скорее на заточку разразился яростным потоком:

— Вы что творите, скоты? Халупу мне спалили к чертям? Вы кто такие?

— Балдур, это… — прошептал Сырник с удивлением.

Большие подранные уши, словно кто-то драл их день за днем, скомканная чёрная шерстка с редкими серыми пятнами. Тоненькие и острые зубы, больше похожие на кошачьи, и сбитые в мозолях и застарелых ранах лапки. Последним штрихом меж ушей была редеющая макушка, с заметной лысиной и глубокий шрам на всю морду.

— Аури, — закончил Сырник.

— Вы нахрена мне избу спалили? Халупу мою! Пропало всё в огне… пропало!

Дэйна, как и все остальные, смотрелась крайне нелепо, перед маленьким зверьком, что размахивал заточкой размером с зубочистку. Она хотела опустить щит, однако узнав в нём аури, приготовилась к битве с намного более крупным противником.

— Кто, паскуда? Кто, паскуда, такой рукастый, что решил, будто можно людям халупы палить? А?

Ярик поднял руку.

Аури осмотрел измотанного человека, который явно не соответствовал внешне своим способностям, и зло ухмыльнулся:

— Ты! — показал он заточкой на Балдура и Сырника! Ты спалил мою избу, мою халупу! Как звать, тебя труп ходячий?

— Балдур, — ответил тот, сам того не понимая зачем, все еще ошарашенный появлением их главной проблемы.

— Ну вот и убалдуривай отсюда, а твои дружки пусть бегут перед тобой! Чем я вам мешал? Всех порежу, все село перережу!

— Проверьте певчего! — крикнул Волхв, удивленно наблюдая за зверем.

Аури услышал его слова и зашипел, однако намного громче и злобнее, чем это делал Сырник.

— Балдур, если он это делал, если он контролировал певчего, убил домового, и смог скрыться даже от Миры, он…

— Ответит за свои слова, безжалостный ублюдок.

— Силен, — перебил его Сырник. — Он должен быть очень силен, обычные аури на такое не способны. Для этого годы, нет, десятки лет тренировок нужны. Нужно быть осторожными.

— Значит ты так не умеешь? — съехидничал Балдур.

— Нет, конечно, морда ты холопская! — возмутился тот. — Это извращенный способ, против нашей природы, я даже не хочу думать, что его заставило пойти на такой поступок.

— Порежу всех, зарежу! — продолжал вопить тот.

— Ты зачем певчих опаивал? Зачем пытал? Зачем домового убил?

— Не твоё, паскуда, дело, баба, вот почему. Я к тебе лез? Диктовал как жить? Как есть, паскуда, спать и трахаться? Халупу твою сжигал? Нет! Вот и иди…

— Хватит! — Балдур снял с плеча Сырника и поставил его на землю. Он быстрым шагом направился вперед, огибая Дэйну. — Давай сученыш, обращайся в кого хочешь, хоть в китвраса, хоть в аспида, мне глубоко плевать. Из-за тебя у меня башка трещала как колокол, а сама мысль, что такое ничтожество как ты у меня в душе копалось, выворачивает наизнанку.

— Да это, потому что ты самый слабый из всех, душонка хиленькая. Что, высерок, смахнуться хочешь? Так это всегда пожалуйста, бери дрын какой да приготовься сдохнуть, щас те дяденька навешает.

Балдур ощетинился:

— У меня душонка хиленькая? Я тебе покажу, что я обычно делаю с такими как ты.

— Убегаешь, сверкая юбкой? — Аури продолжал раззадоривать Балдура. — Тогда почему