40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

офис «немецкоконтактного» знакомого в Тель-Авиве. Офис располагался в уютной двухкомнатной, очень чистенькой квартирке на одной из центральных улиц Тель-Авива. Квартирка была увешана рекламными фотографиями немецких автопроизводителей, доминировали «Фольксваген» и БМВ. Владельцем офиса оказался симпатичный стройный ашкеназ лет сорока, которого звали Генрих Тенненбаум, и был он, как понял Игорь по костюму и галстуку, «йекке»[23], прекрасно говорившим на английском и немецком.

Профессор посвятил Генриха в суть проекта и объяснил ему, что на данном этапе требуется, как сказал директор теплицы, всего лишь позитивный отзыв от любой немецкой автостроительной компании. Наиболее тесные связи были у Генриха, как правильно понял профессор, с «Фольксвагеном» и БМВ. Игорь также сказал Генриху, что для «Фольксвагена» это более релевантно, поскольку тот производит массовые дешевые автомобили, причем во многих странах. Было ясно, что Тенненбаум не специалист, однако некими поверхностными знаниями в автомобилестроении он обладал.

Профессор не уставал удивляться несметному количеству крохотных фирм в Израиле, в которых работал один их основатель и которые непонятно зачем и как существовали. Было ощущение, что каждый более-менее солидный человек или отставной офицер в чине полковника и выше в Израиле просто обязан иметь собственную именную фирму. Позже он понял, что в большинстве эти фирмы существуют для денежных операций по оплате разных посреднических услуг.

На следующий день директор теплицы сообщил Игорю, что в результате переговоров с Генрихом он принял решение взять проект в теплицу и профессор может начинать оформлять документы. Документы были быстро оформлены, профессор прошел проверку у «бодека», который про автомобили твердо знал только то, что они очень дорогие в Израиле, и после утверждения проекта в администрации теплиц приступил к работе.

Буквально через неделю к нему подошла секретарь и попросила подписать некую бумагу. Разобравшись с ее помощью в содержании этой бумаги, профессор понял, что он как руководитель проекта должен подписать уже сделанные расходы на состоявшуюся поездку г-на Тенненбаума в Германию. Профессор взорвался:

– Мало того что мы говорили с Генрихом, что поедем вместе, меня даже не поставили в известность о его поездке. Я не буду подписывать эти расходы.

Через полчаса прибежал директор:

– Что ты делаешь, я санкционировал эту поездку, Генрих встречался с главным конструктором «Фольксвагена», у того много вопросов.

– Поэтому вы послали человека, который на эти вопросы не может ответить?

Поднялся большой скандал, неделю профессора уговаривали подписать расходы, но он наотрез отказался это делать. Русскоговорящая секретарша рассказывала Игорю, что всё это время непрерывно велись переговоры с директором Программы теплиц г-жой Пниной Дор на предмет упрятывания концов в воду (дело было почти криминальное – руководитель проекта не подписывает расходы). Тут же секретарша сообщила, что дочка директора состоит в дружбе с г-жой Дор и та обещает директору дело замять. Видимо, имея в виду это обещание, директор проект закрыл и профессора уволил. Профессор не придал этому особого значения, и совершенно напрасно. Он не оценил в должной мере израильских бюрократов. Скрытая неуверенность в себе и подспудное ощущение того, что они сидят не на своем месте, обусловливали их наглость, сплоченность и мстительность, а также склонность к «стукачеству» и доносительству. Чтобы продолжать сидеть у кормушки, они готовы попрать все принципы, включая элементарную совесть. Кумовство и семейственность играют в Израиле особую роль. Подмена общих государственных целей задачей обеспечения интересов своих и приятельских – принятая практика на всех уровнях.

Г-жа Дор, адвокат по профессии и ставленница каких-то видных функционеров из «Ликуда», в то время правящей партии, была таки настоящей «партайгеноссе». Она железной рукой управляла своей империей и больше всего боялась какого-либо высовывания из гладкой поверхности тепличного болота, могущее привлечь внимание к работе вверенной ей епархии и, соответственно, ее персоне. Уже позже профессор узнал, что она уничтожала малейшие признаки диссидентства в этой епархии. Профессор явно был опасным диссидентом, да еще «русским», и его не следовало подпускать на версту к теплицам. Поэтому Дор дала всем своим клеркам строгое указание отслеживать по документам все попытки Игоря подать какой-либо проект в любую теплицу и решительно пресекать их. Это принесло профессору большие неприятности в будущем. Так произошло четвертое падение с «сабантуйного столба».

Однако в его жизнь снова вмешался его величество случай. Как-то вечером в квартире профессора раздался звонок. Жена взяла трубку и сказала Игорю, что кто-то просит его на английском языке и говорит, что он звонит из Америки. Профессор был несколько удивлен, поскольку он никак не ждал звонка из США. Выяснилось следующее. Один американский очень богатый русофил из штата Алабама, вдохновленный российской «перестройкой», несколько раз приезжал в Россию и как-то попал на Чебоксарский тракторный завод. Там ему рассказали, что есть в Израиле некий профессор Гольд, который носится с идеей создания тяжелой техники на базе российского шасси и ряда американских компонентов. По возвращении в США этот американец нарядил на изучение этого вопроса своего племянника, который изучал русский язык в одном из американских университетов и потом еще год стажировался в России. Племянник сопровождал дядю во всех его путешествиях по СССР и был полностью в курсе дел. Звали его Дэвид Шерман. Именно он и позвонил Игорю, после его рассказа на английском они перешли на русский, и это было очень кстати, поскольку профессор не всегда понимал по телефону беглую английскую речь молодого человека.

В финале тот пригласил Игоря приехать на переговоры в США на их фирму, расположенную вблизи города Бирмингем в штате Алабама, и они предварительно согласовали дату приезда. Через неделю профессор получил по почте билет в Бирмингем и вылетел прямым рейсом в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка он полетел в Бирмингем с пересадкой в Сент-Луисе. Из Сент-Луиса профессор летел на маленьком самолетике на относительно небольшой высоте. Значительная часть полета, практически всё расстояние от Сент-Луиса до Мемфиса, проходила прямо над рекой Миссисипи. Был октябрь, погода стояла отличная, и профессор с большим интересом наблюдал за великой американской рекой и ее окрестностями.

В Бирмингеме его встретил Дэвид и повез на своей спортивной «Мазде» в отель. Перелет через океан с последующим полетом внутри Америки очень утомили Игоря, и он буквально засыпал в машине.

Город Бирмингем был окружен холмами, поросшими в основном смешанным лесом (сосна, кипарис, орех, дуб). Кое-где проблескивала вода в виде речушек и небольших озер. Отель в окрестностях города оказался двухэтажным зданием, похожим на мотель, с одной стороны которого был лес, а с другой – на большое расстояние, до поднимающихся холмов, простирались луга с пятнами перелесков. Профессора поселили на первом этаже. Было непривычно жить в комнате с полностью стеклянной стеной,