Кинжал всевластия - Наталья Александрова

Действительно, все это старинное оружие источало знакомый запах заржавленного металла, высохшей крови, запах смерти и страданий, запах времени.

Незнакомец разочарованно вздохнул, развернулся и отправился в прежнем направлении – в служебное крыло Эрмитажа.

Чтобы попасть туда, ему пришлось вскрыть несколько дверей, отключить в двух местах сигнализацию, переждать в темной нише проход охраны – но через час он стоял перед дверью кабинета Станислава Несвицкого.

Открыть эту дверь не составило для него труда.

Войдя в кабинет, незнакомец бросился к столу, выдвинул ящик – и сразу же увидел кинжал…

Тот самый кинжал, ради которого он лгал и убивал, крал и лжесвидетельствовал. И этот кинжал стоил этого, и стоил гораздо большего – ради него можно было пойти на любую подлость, совершить любой грех, любое преступление…

Он прижал кинжал к груди – но вот странно! – не почувствовал никакой радости, не испытал долгожданного чувства завершенности, воссоединения.

И тот зов, который он слышал всю свою жизнь, неожиданно умолк.

Должно быть, это потому, что задача выполнена не до конца, цель не достигнута. Он должен еще найти ножны, должен совершить священный ритуал, соединив два артефакта в единое целое…

Незнакомец спрятал кинжал в специально подготовленный чехол, пришитый изнутри к куртке, покинул кабинет Несвицкого и отправился в обратный путь.

Вернувшись в Египетский зал, он снова спрятался в деревянном саркофаге, чтобы дождаться утра, когда музей снова заполнят многочисленные шумные посетители, среди которых так легко затеряться…

Он думал, что волнения сегодняшней ночи и радость от обретения кинжала не дадут ему заснуть – однако прошло несколько минут, и он провалился в глубокий и беспокойный сон.

Проснулся он от доносящихся снаружи шагов и разговоров.

Неожиданно для себя самого он проспал очень долго, и теперь музей был уже полон посетителей.

Выждав несколько минут, он убедился, что шаги удалились от саркофага, и немного сдвинул крышку, чтобы выглянуть наружу.

В поле его зрения никого не было.

Незнакомец еще сдвинул крышку и беззвучно выскользнул из саркофага.

В нескольких метрах от него стоял мальчик лет пяти. Широко раскрытыми от удивления глазами он смотрел на человека в черном.

Незнакомец нахмурился, юркнул за саркофаг, оттуда перебрался к огромной каменной статуе, выпрямился и смешался с группой немецких туристов.

– Мама, мама! – Мальчик тянул за руку свою мать, читавшую табличку на одной из витрин. – Мамочка, одна мумия ожила и вылезла из своего домика!..

– Не болтай глупостей, – отмахнулась мать. – Посмотри лучше, какая красивая каменная кошка! А какое замечательное зеркало! Подумать только – ему три тысячи лет, а оно такое гламурное…

На похоронах Ивана Кривцова присутствовало всего три человека – квартирная хозяйка Илзе, милая латышская старушка, у которой Иван последние два года снимал комнату, сотрудник похоронного агентства, долговязый блондин с пустыми бесцветными глазами, настолько свыкшийся со смертью, что воспринимал ее как будничную повседневность, и сын Ивана, Алексей, который по телеграмме приехал из Тарту, где он учился на историческом факультете университета.

Похоронщик произнес несколько дежурных фраз и хотел уже подать знак механику, чтобы тот опустил гроб в огненное жерло крематория, но деликатная Илзе взяла его за локоть и отвела в сторону, чтобы сын Ивана мог еще минуту побыть наедине с отцом.

Алексей смотрел на своего отца – и с ним происходило что-то странное.

Вот лежит отец – такой же подтянутый и моложавый, как при жизни. Сколько ему было лет? Уж никак не меньше семидесяти, а никто не дал бы ему больше сорока пяти, никому не пришло бы в голову уступить ему место в транспорте.

Вот он лежит в гробу – но вовсе не кажется мертвым. Наоборот, Алексей четко, как никогда, слышит его тихий, внятный, гипнотизирующий голос:

– Теперь ты остался один. Ты продолжишь мое дело. Конечно, у тебя есть сестра – но она еще слишком мала, чтобы ей можно было поручить такую важную миссию. Только ты – настоящий наследник древнего рода, только ты – наследник нашей великой миссии. Ты найдешь кинжал, я верю в это. Но ты найдешь и ножны… тебе удастся соединить два этих великих артефакта – и тогда ты обретешь безграничное могущество и сможешь изменить сам ход истории…

Алексей стоял над гробом – и чувствовал, как в него переливается, перетекает из легкого, сухого тела отца незнакомая, таинственная сила. Сама душа отца перетекла в Алексея. Его слух наполнился тихими шорохами, далеким шепотом, едва слышным шелестом.

Что это?

Он слышит голоса давно умерших людей – воинов, священников, королей, слышит звон клинков в давно отгремевших битвах, слышит шелест страниц давно истлевших книг и манускриптов. И эти голоса, эти звуки обращаются к нему, зовут его по имени, вручают ему древко давно упавшего флага, нашептывают слова на незнакомом языке. Он – их наследник на земле, он – их последний отзвук, эхо этих отзвучавших голосов. Они передают ему эстафету…

И сквозь эти далекие голоса Алексей различил едва слышный зов священного артефакта. Непонятным ему самому образом он узнал этот голос. Его звали ножны священного кинжала. Сам кинжал спал где-то в земле, поэтому его голос был неразличим, но ножны… ножны звали его, звали своего будущего хозяина. Они находились сейчас далеко, очень далеко, в Сибири, но что такое несколько тысяч километров по сравнению с тысячами лет?

Алексей бросил последний взгляд на отца – точнее, на свою собственную опустевшую оболочку. Так, наверное, с презрением и недоумением смотрит бабочка на свой опустевший кокон.

Последний раз взглянув на это моложавое лицо, он резко развернулся и зашагал к выходу, не дожидаясь завершения ритуала.

Илзе проводила его удивленным, разочарованным взглядом.

Сотрудник похоронного бюро подал знак, и под печальную музыку гроб медленно опустился в вечность, в пустоту, в безмолвие.

После того странного разговора с Ингой прошло три дня. Алексей в библиотеке не появлялся и не звонил Кате. Бывало и раньше, что он пропадал надолго, Катя понимала, что у мужчины должны быть дела, работа, увлечения. Но в этот раз после того разговора ей хотелось с ним повидаться.

Поглядеть в глаза, взять за руку и спросить… Что – спросить? Бывал ли он когда-нибудь в Сибири? Работал ли техником в геологической партии? Нет ли у него брата по фамилии Кривцов? Причем двоюродного, но похожего на него как две капли воды?

Глупость какая! Катя слишком впечатлительная и доверчивая, долго слушала бредни совершенно незнакомой женщины и не то чтобы поверила, но в ее голове засели совершенно ненужные мысли. Против воли она думала, что Инга, несомненно, знала ее дядю и любила его. Ну и что? Все остальное она запросто могла придумать – от горя и одиночества сбрендила малость.