О Китае - Генри Киссинджер

В пользу этой точки зрения существует достаточно много доказательств. Но в анализах не давался ответ на вопрос, при каких обстоятельствах Китай, возможно, смог бы добиться поставленных им широкомасштабных целей. Разрушенный катастрофическими последствиями «большого скачка» Китай 1960-х годов был истощен. К 1966 году была предпринята «культурная революция», которая фактически означала уход с мировой арены большинства китайских дипломатов, отозванных в Пекин, откуда многих из них отправили на перевоспитание. Какие последствия это несло для американской внешней политики? Можно ли было при этом говорить о едином азиатском блоке? Оставалась ли в силе главная предпосылка американской политики в Индокитае об угрожавшем миру заговоре со стороны Москвы и Пекина? У занятых Вьетнамом и своими внутренними беспорядками Соединенных Штатов имелось мало возможностей для ответа на эти вопросы.

Причиной одностороннего американского подхода до какой-то степени являлось то, что в 1950-е годы многие из ведущих экспертов по Китаю ушли из государственного департамента во время различных расследований того, кто «потерял» Китай. В результате поистине необычная группа советологов — в нее входили Джордж Кеннан, Чарлз «Чип» Болен, Ллевлин Томпсон и Фой Колер — доминировала в Государственном департаменте, не имея никого в качестве противовеса, и они были убеждены: установление нормальных отношений с Китаем чревато войной с Советским Союзом.

Но даже если бы были заданы нужные вопросы, кто проверил бы правильность ответов на них? Некоторые китайские политические деятели требовали от Мао Цзэдуна привести свою политику в соответствие с новыми условиями. В феврале 1962 года Ван Цзясян, заведующий отделом международных отношений ЦК КПК, направил памятную записку Чжоу Эньлаю, где говорилось, что мирное международное окружение гораздо эффективнее помогло бы Китаю в строительстве мощного социалистического государства и растущей более быстрыми темпами экономики, чем занятая ныне позиция конфронтации на всех направлениях[313].

Мао Цзэдун не хотел ничего слышать об этом, заявляя:

«В нашей партии есть некоторые, кто выступает за „три умеренности и одно сокращение“. Они говорят, что нам следует быть более умеренными по отношению к империалистам, более умеренными по отношению к реакционерам и более умеренными по отношению к ревизионистам, при этом нам следует сократить поддержку борьбе народов Азии, Африки и Латинской Америки. Это ревизионистский подход»[314].

Мао Цзэдун настаивал на проведении политики вызова всем потенциальным противникам одновременно. Он считал, что «Китаю необходимо бороться против империалистов, ревизионистов и реакционеров всех стран» и что «больше помощи должно быть оказано антиимпериалистическим, революционным и марксистско-ленинским политическим партиям и фракциям»[315].

Но в конечном счете к концу 1960-х годов даже Мао Цзэдун стал признавать, что потенциальных угроз Китаю становится все больше и больше. На протяженных границах Китай столкнулся с потенциальным противником в лице Советского Союза. Врагом стала подвергшаяся унижению Индия. Опасность представляли масштабное присутствие США и эскалация войны во Вьетнаме. Имели место проблемы из-за самопровозглашенного правительства в изгнании в Тайбэе и тибетского анклава в северной Индии. Историческим противником являлась Япония, а на другой стороне Тихого океана находилась Америка, рассматривавшая Китай как непримиримого врага. Только соперничество между этими странами не позволяло получить еще одну огромную проблему. Ни один осторожный политик не мог бы все время заявлять, что такая сдержанность продлится долго, особенно с учетом того, что Советский Союз, по-видимому, решил положить конец нарастающим проблемам со стороны Пекина. Председателю скоро потребуется доказать, что он знает, как и когда быть и осторожным, и смелым.

К тому времени, когда маловероятная пара в лице Ричарда Никсона и Мао Цзэдуна решила двинуться в направлении друг к другу, обе их страны находились на пике потрясений. Китай оказался почти полностью охваченным «культурной революцией», а политический консенсус в Америке находился под угрозой из-за растущего движения протестов против вьетнамской войны. Перед Китаем маячила угроза войны на всех его границах — особенно на северных границах, где уже стали происходить конкретные столкновения между советскими и китайскими войсками. Никсон унаследовал войну во Вьетнаме и требования внутри страны прекратить ее. Он вошел в Белый дом в конце десятилетия, отмеченного убийствами и расовыми конфликтами.

Мао Цзэдун пытался решать проблемы с угрозами Китаю, обратившись к классической китайской стратагеме: натравливать варваров друг на друга и заручаться поддержкой дальних врагов против ближних. Никсон, верный ценностям своего общества, прибег к принципам В. Вильсона, предложив пригласить Китай вновь присоединиться к сообществу наций. «Мы просто не в состоянии позволить себе, — писал он в статье в журнале „Форин афэарз“ в октябре 1967 года, — чтобы Китай навсегда оставался вне семьи наций, живя со своими фантазиями, культивируя ненависть и угрожая соседям. На этой маленькой планете просто нет места, где бы миллиард потенциально самых способных людей жил в сердитой изоляции»[316].

Никсон пошел дальше призыва к дипломатическому урегулированию, обратившись с предложением о примирении. Он связал дипломатическую проблему с проблемой социальной реформы в центральных американских городах: «В каждом случае мы начинали диалог, в каждом случае следовало сдерживать агрессивные действия, продолжая образовательный процесс, и, главное, ни в том ни в другом случае мы не можем позволить ушедшим в самоизоляцию от общества остаться в изоляции навсегда»[317].

Необходимость может дать стимул для проведения той или иной политики, однако она не предопределяет автоматически средства достижения цели. И Мао Цзэдун, и Никсон столкнулись с огромными препятствиями в завязывании диалога, не говоря уже о примирении между Соединенными Штатами и Китаем. Их страны на протяжении 20 лет рассматривали друг друга как непримиримых врагов. Китай относил Америку к разряду «капиталистических-империалистических» стран: в марксистской терминологии империализм — это высшая стадия развития капитализма, который, согласно этой теории, мог решать свои «противоречия» только при помощи войны. Конфликт с Соединенными Штатами казался неизбежным, не исключалась возможность войны.