О Китае - Генри Киссинджер

Но расчеты оказались ошибочными. Мао сразу же отменил приказ об отступлении, по-прежнему проявляя осторожность, о чем сказал на заседании Центрального военного совета в Пекине: «Недостаточная сдержанность в мелких делах может помешать крупным планам. Нам следует обратить внимание на данную ситуацию»[288]. Это еще не стало приказом к военному столкновению, больше походя на некое подобие сигнала тревоги и выработки стратегического плана. Тут на ум приходит знакомый для китайцев образ действий при принятии стратегических решений: тщательный анализ, хорошая подготовка, внимание к психологическим и политическим факторам, стремление к внезапности и быстрое принятие решения.

На заседаниях Центрального военного совета и встречах с высшими руководителями Мао прокомментировал проводимую Неру «политику продвижения вперед» в одном из своих остроумных изречений: «Спящего в удобной постели человека не так легко разбудить храпом кого-то по соседству»[289]. Другими словами, китайские войска в Гималаях вели себя слишком пассивно в ответ на индийскую «политику продвижения вперед», проводившуюся в китайском понимании на китайской территории. (В этом, конечно, и состояла суть спора: каждая сторона заявляла, что противник осмелился действовать на ее земле.)

Центральный военный совет отдал приказ прекратить отход китайских войск, объявив, что в ответ на любой новый индийский погранпост вокруг него будут построены китайские блокпосты. Мао так подвел итог: «Вы махнете ружьем, и я махну ружьем. Мы будем стоять лицом к лицу, и каждый будет демонстрировать свою смелость». Мао определил данную политику как «вооруженное сосуществование»[290]. По сути, в Гималаях началась игра в облавные шашки «вэйци».

Войска получили четкие инструкции. Цель оставалась прежней — избегать крупного конфликта. Китайским войскам не разрешалось стрелять до тех пор, пока индийские войска не подойдут ближе чем на 50 метров к китайским позициям. Кроме того, военные действия могли начаться только после приказа вышестоящего командования.

Индийские составители планов отмечали: Китай прекратил отвод войск, но также соблюдал сдержанность в открытии огня. Они пришли к выводу, что еще одна попытка может достичь цели. Индия хотела не столько оспорить пустующие земли, сколько «выдворить китайские посты с занятых ими земель»[291].

Поскольку обе задачи объявленной Китаем политики — не допустить дальнейшего индийского продвижения и избегать кровопролития — не были решены, китайские руководители начали рассматривать возможность нанесения неожиданного удара, рассчитывая принудить Индию сесть за стол переговоров и закончить это перетягивание каната.

При решении поставленной задачи китайские лидеры испытывали некую озабоченность. Во-первых, Соединенные Штаты могли использовать надвигающийся китайско-индийский конфликт для натравливания Тайваня против материка. Другой повод для беспокойства давало стремление американской дипломатии блокировать усилия Ханоя по превращению Лаоса в базу войны во Вьетнаме, что рассматривалось как предвестник неизбежного американского нападения на южный Китай через Лаос. Китайские руководители все же исходили из того, что Америка вряд ли захочет пойти на такой же шаг, как в Индокитае (даже тогда, до начала крупной эскалации), ради стратегических ставок местного значения.

Китайским лидерам удалось получить подтверждения по обоим пунктам в процессе, демонстрирующем комплексный характер планирования китайской политики. На варшавских переговорах определялись американские намерения в Тайваньском проливе. Китайского посла на этих переговорах отозвали из отпуска и дали инструкции просить американцев о встрече. На ней он заявил, что Пекин заметил приготовления на Тайване к высадке на материк. Американский посол, ничего не слышавший о каких-то приготовлениях, поскольку странно слышать о том, чего на самом деле нет, получил указание ответить, что Соединенные Штаты желают мира и «в нынешней обстановке» не поддержат гоминьдановское наступление. Китайский посол на этих переговорах, Ван Биннань, отмечал в своих мемуарах, что эта информация сыграла «очень большую роль» в принятии Пекином окончательного решения продолжить операцию в Гималаях[292]. Нет свидетельств того, что правительство Соединенных Штатов задавалось вопросом о том, что, собственно, заставило китайцев просить о специальной встрече. В этом заключается отличие узкого подхода от широкого в разработке политического курса.

Лаосская проблема разрешилась сама собой. На Женевской конференции 1962 года все китайские озабоченности были сняты с превращением Лаоса в нейтральное государство и выводом из него американских войск.

Имея в руках такие козыри, Мао в начале октября 1962 года собрал китайских руководителей для объявления окончательного решения, которым стала война:

«Мы воевали со стариной Чаном [Кайши]. Мы воевали с Японией и с Америкой. И никого из них мы не испугались. И в каждом случае мы победили. А сейчас индийцы хотят войны с нами. Мы, естественно, их не боимся. Мы не можем отдать нашу землю. Если мы отдадим однажды наши земли, это будет равнозначно тому, что мы позволим им захватить территорию, аналогичную по площади провинции Фуцзянь… Так как Неру высовывает голову и хочет, чтобы мы с ним воевали, с нашей стороны будет недружелюбно, если мы не вступим с ним в войну. На вежливость надо отвечать вежливостью»[293].

6 октября 1962 года решение в принципе было принято. Стратегический план включал массированную атаку, призванную вызвать шок, результатом чего станут переговоры или по крайней мере прекратятся индийские военные прощупывания на ближайшее будущее.

До принятия окончательного решения относительно проведения наступления от Хрущева было получено заверение в том, что в случае войны Советский Союз поддержит Китай по условиям Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи 1950 года. Это решение выходило за рамки сложившихся на протяжении предыдущих лет советско-китайских отношений и нейтралитета, которого до того придерживался Кремль по вопросу об отношениях Индии с Китаем. Скорее всего Хрущев, понимая неизбежность столкновения по поводу размещения ядерного оружия на Кубе, хотел заручиться китайской поддержкой в Карибском кризисе[294]. Он никогда не возвращался к своему предложению, как только кубинский кризис прекратился.

Китайская атака произошла в две стадии: вступительная фаза, начавшаяся 20 октября и продолжавшаяся 4 дня, за которой последовал массированный штурм в середине ноября, когда войска достигли подножия Гималайских гор вблизи от традиционной демаркационной линии. В этом месте НОАК остановилась и вернулась на свои стартовые позиции далеко за линией, на которую претендовал Китай. Спорная территория остается спорной до сего дня, но ни одна из сторон не пыталась подкрепить свои претензии за пределами существующей линии контроля.