Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма

– Кого я вижу, наш отважный боец! Присаживайся. Здесь нас никто не побеспокоит. И на время не смотри. Эта карга не закроет, пока я не уйду. За ней должок.

Официантка на мгновение обернулась на пороге кухни и послала легавому взгляд, полный обжигающей ненависти.

Ривен поставил чемодан на стул, а сам уселся на соседний.

– Выпьешь вина? Как видишь, я на тебя зла не держу.

– Что-то не хочется.

– Ты не подумай, сначала я действительно хотел тебя убить, но потом… – комиссар пожал плечами, – понял, что совсем не держу на тебя зла.

– Ты мне просто камень с души снял.

– Ведь, если так разобраться, ты кто – просто парень с ножом, в этой истории ты пешка… Знаешь, я вчера много об этом думал. Вспоминал. Обо всем… Как нашел Роману на полу… Что толку тебя винить… Тебе просто не повезло… Корни этой истории уходят очень глубоко…

– Ты деньги принес?

– …Что-то такое я пытаюсь уловить и все никак не могу… – он плеснул себе еще вина. – Сколько ни стараюсь… Проще всего…

Ривен придвинулся к столу и отставил бутылку, чтобы видеть глаза комиссара.

– Слушай, друг, ты не на приеме у психотерапевта и не с девочкой на свидании. Деньги принес или нет?

– Проще всего было бы тебя застрелить, – в подтверждение своих слов полицейский достал огромный пистолет и направил его в лицо парковщику, – и на этом успокоиться. Типа, я отомстил гребаному убийце и все такое. Но нет… Ты, конечно, редкий урод… – Ствол «Росси-971 «ходил ходуном в дрожащей руке Арресьядо, и ему пришлось опереться на локоть, чтобы удержать тяжелое оружие. – Но ты здесь ни при чем… Разумеется, никаких денег я тебе не принес… – Он подлил вина. – А виноват во всем я, это я сделал так… Вернее… Я ничего не сделал…

На протяжении этого бессвязного монолога Ривен в упор разглядывал комиссара. Он был совершенно разбит. Не из-за пушки, конечно. Парковщик и вправду расстроился из-за денег; деньги были пропуском для выхода из игры. Еще одна дверь захлопнулась у него перед носом.

– Ты не… Я никогда не думал, что это будет так больно…

– Где мне искать людей, которым нужны чемоданы?

– Дурная девка…

– Где твои хозяева?

– Бедная глупышка…

Ривену все это порядком надоело.

Проведя обманный маневр левой рукой, он ударил Арресьядо ребром ладони по запястью и заставил выпустить оружие.

Комиссар, за плечами которого имелся колоссальный опыт кабацких схваток, отреагировал мгновенно, почти инстинктивно. Но и Ривен не дал застать себя врасплох. Он схватил противника за уши и притянул к себе и тут же отбросил назад стремительным ударом колена в нос. Полицейский растянулся на полу.

Он был очень силен, но пьян, пьян, но очень силен.

Подойдя к скорчившемуся на полу сопернику, Ривен дважды пнул его в ребра и с двух сторон врезал по почкам. Потом он с размаха погрузил кулак в живот комиссара, разом выбив из него смесь желчи с выпитым за два дня алкоголем вместе с воздухом и последними остатками решимости. Выдохнув, Ривен немного отступил, чтобы не запачкать ботинки рвотой.

Повалявшись немного лицом вверх, Арресьядо начал подниматься, но парковщик тут же приставил к его горлу нож. Голос Ривена звучал очень ровно, но в глазах горел дьявольский огонь.

– Где твои хозяева?

Арресьядо зашелся хриплым смехом и едва не подавился собственной желчью.

– В соборе… В… Колумбийской библиотеке… – В искаженном болью голосе явственно слышались издевательские нотки.

– В каком приделе?

– Покаяния…

Ривен отошел в сторону. Он был слишком умен, чтобы вообразить, будто комиссар разоткровенничался от боли и страха.

Обернувшись на хозяйку ресторана, глядевшую на окровавленного полицейского с порога кухни, парковщик подумал, что давно не видел таких довольных лиц. Что ж, хоть кого-то в этот вечер он порадовал.

Ривен подхватил чемодан и, ни слова не говоря, вышел на улицу.

Там царили тьма и дождь.

Свернув за угол, парковщик заметил двух полицейских, изучавших багажник краденого «Рено».

И прошел мимо.

Автомобиль Магальянеса уже давно торчал в немыслимой для полупустого города пробке при въезде на улицу Мигеля де Манары, неподалеку от резиденции архиепископа.

Магальянес никуда не спешил. С тех пор как епископа направили в Севилью довести до конца дело, ради которого много лет назад был создан Союз, он постепенно терял воодушевление и теперь ощущал себя скорее не двигателем событий, а пассивным созерцателем осуществления чужой воли.

Мимо на полной скорости промчалась пожарная машина.

Потеряв терпение, Магальянес отправил шофера справиться, из-за чего образовался затор. Темнокожий священник, отвечавший за безопасность епископа, то и дело протирал запотевшее стекло, стараясь разглядеть, что происходит на улице. Водители других машин отчаянно давили на клаксоны. Новости по радио становились все тревожнее для тех, кто догадывался, в чем дело.

Шофер вернулся очень быстро.

– Монсеньор… Боюсь, это надолго.

– Что случилось?

– Архив Индий… Крыша обрушилась. Полицейские говорят, из-за дождя. Пришлось перекрыть движение. Даже военных привлекли, чтобы оцепить зону.

– Что стало с книгами?

– Говорят, почти все пропали.

Архив Индий.

Большое квадратное здание напротив Архиепископского дворца и кафедрального собора, построенное зодчим Хуаном де Эррерой, в котором хранились документы, связанные с эпохой открытия Нового Света. Тысячи уникальных манускриптов и карт. Место паломничества историков со всего мира.

Епископ мысленно приплюсовал очередную катастрофу к двум другим, о которых говорили по радио: к саботажу в Публичной библиотеке и потопу в библиотеке университета.

Кто-то вырвал страницу из книги человеческого знания.

До резиденции оставалось всего несколько метров, такое расстояние ничего не стоило пройти пешком, но Сесар Магальянес никуда не спешил; он догадывался, какую картину застанет в Архиепископской библиотеке.

Епископ неподвижно сидел на пассажирском сиденье, опустив веки, и размышлял об Откровении в Слове.

Нюрнбергская «железная дева».

Должно быть, самое изящное из придуманных человечеством орудий пыток.

Полый саркофаг в форме человеческого тела, утыканный шипами, которые впиваются в плоть помещенной внутрь жертвы. Шипы вынимаются, поэтому палачи могут варьировать их количество на протяжении допроса.