Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма

Но комиссару давно надоело, что этот сброд обращается с ним как с мальчиком на побегушках. С этим пора было заканчивать; в конце концов, они его еще не купили.

В этот момент Арресьядо твердо решил не говорить Амадору об утреннем звонке Ривена.

– Вы не только перестали приносить пользу, но и утратили контроль над собой. Нам здесь такие не нужны. Убирайтесь.

Лишь мрачный взгляд юного поводыря и толпа нищих за открытой дверью не позволили комиссару ответить так, как ему хотелось. Он встал.

– И последнее, Арресьядо. У меня сложилось впечатление, что вы потеряли интерес к жизни; я даже догадываюсь почему. – Слепой говорил ровным голосом, четко выговаривая каждое слово. – Так вот: не вздумайте нас предать. Мы веками совершенствовали навыки, позволяющие напомнить любому человеку о том, как слаба и уязвима его плоть.

Комиссар был слишком раздосадован, чтобы по достоинству оценить угрозу.

Бредя к выходу под темными сводами собора, он не мог избавиться от чувства, будто позабыл что-то важное. Лучшим способом прогнать это мерзкое ощущение было утопить его в вине.

Ривен оставил машину с чемоданом в багажнике на Пласа-дель-Дуке, неподалеку от улицы Вулкана; он понятия не имел о том, что ждет его в мансарде, но это было единственное место, куда точно должен был наведаться Альваро. До встречи с комиссаром оставалось достаточно времени, и парковщику не хотелось идти на нее, не повидавшись напоследок со священником.

Ривен разрезал окровавленную майку ножом и перевязал кусками чистой ткани глубокую царапину на боку. К счастью, шинель не пострадала, и в ней можно было ходить по улице, не привлекая любопытных взглядов. Впрочем, даже центр города был практически пуст; еще один день в преддверии потопа. Проклятие конца года.

Улица Вулкана являла собой узкий проулок с разбитой мостовой между улицей Хоакина Косты и площадью Аламеда-де-Эркулес. В одном из расположенных на ней домов было два подъезда, жилой и овощная лавка; Ривен направлялся в соседний дом с единственным подъездом, непонятно зачем обозначенным цифрой 1.

Парковщик осторожно выглянул из-за угла, проверяя, не следят ли за домом, но то, что предстало его глазам, потрясло его сильнее любой очевидной опасности.

Ривен подумал, что ошибся улицей, но украшенная изразцами вывеска была слишком приметной. Улица Вулкана. Никаких других правдоподобных объяснений он так и не придумал.

В подъезде, где они провели три ночи у женщины по имени Алеха, размещалась аптека.

Об этом сообщала нарядная реклама в рамке из пробирок, градусников и прочих медицинских приспособлений.

Не долго думая, Ривен вошел в магазин.

– Что вам угодно? – поприветствовал его симпатичный толстяк лет тридцати пяти в белом халате и при галстуке.

– Прошу прощения, но разве в этом доме нет квартир?

– Вообще-то, нет. По крайней мере, уже очень давно. – У аптекаря с утра не было покупателей, он скучал и был не прочь поболтать.

– Насколько давно?

– Значит так: видите ли, я здесь работаю девять лет. А открыл аптеку еще мой дед, в тысяча девятьсот сорок восьмом году; что было в этом доме раньше, я не знаю. Моему бедному отцу все это досталось по наследству. В нем совсем не было коммерческой жилки, но что поделаешь. А потом и мне пришлось впрячься.

– А что на верхних этажах?

– Мы, собственно, торгуем не только лекарствами, но и всяким медицинским оборудованием. На втором этаже выставлены ортопедические товары. У нас есть специальный лифт для посетителей, которые не могут ходить. На третьем этаже лаборатория, а на четвертом склад. Если хотите, я могу показать.

Ривен был сыт по горло аптекарскими «видите ли» и «собственно» и не собирался поддерживать разговор. Он лишь озвучивал собственные мысли, ни к кому не обращаясь.

– Я был здесь три дня назад. Это был жилой дом, причем очень старый. Здесь жили шлюхи. Я даже ночевал в мансарде.

– Очень жаль… Вы, должно быть, ошиблись улицей.

– Дай бог, чтобы так оно и было, приятель.

Ривен покинул аптеку, не попрощавшись с хозяином, и остановился на тротуаре, чтобы еще раз прочесть название улицы и убедиться, что никакой ошибки нет.

Все это было форменным безумием.

Развернувшись, парковщик побрел к машине, очень медленно и осторожно, словно разом утратив веру в законы природы. У него сильно болел бок. И мучительно кололо в запястье.

Ривену казалось, что теперь его вряд ли сможет удивить хоть что-нибудь, однако, дойдя до улицы Трояна, он столкнулся с феноменом еще более странным, чем исчезновение целого дома.

По проезжей части бежала свора бродячих собак.

Городские власти давно позаботились о том, чтобы на улицах не осталось ни одного бездомного пса. Большая стая, преспокойно разгуливающая по центру Севильи, была явлением из ряда вон выходящим. Девять животных разных мастей и размеров, все как один без ошейников, держались по-хозяйски уверенно и казались предвестниками новой эры.

Ривен шел через мост к своему «Рено», а на скамейке на Пласа-дель-Дуке плакала молодая женщина с большой сумкой и ярким полосатым зонтом.

Женщина под полосатым зонтом быстро справилась со слезами. Такое случалось не в первый раз. С тех пор как Мигель Арсаль внезапно исчез, а пожилые родители отправили ее в Португалию на аборт, у нее то и дело случались приступы рыданий. По вечерам, когда, возвращаясь домой, она замечала целующуюся парочку в машине… По воскресеньям, и во все остальные дни недели…

Немного успокоившись, девушка поднялась со скамейки и пошла по улице Альфонса Двенадцатого к дому номер девятнадцать, в котором размещалась публичная библиотека. После Португалии ровным счетом ничего не имело значения. Она по-прежнему носила линзы вместо очков, по-прежнему ходила заниматься в библиотеку, чтобы не сидеть целый день взаперти под укоризненными взглядами родителей. Она забросила диету и думала о своей диссертации не больше, чем о недостающем куске головоломки из старого сна.

Библиотека оказалась закрыта, и девушка уже собиралась повернуть назад, но вспомнила, что идти ей некуда, и, поражаясь собственной смелости, прошмыгнула в полуоткрытую дверь служебного входа. Поднявшись по лестнице, она вошла в читальный зал.

За несколько ежедневных занятий она успела познакомиться с девятью библиотекарями, двадцать одним подсобным работником и даже с директрисой. Научилась обращаться с компьютером, ксероксом и наушниками в аудиозале. Привыкла прятаться от самой себя среди стеллажей и длинных столов и по привычке продолжала работать над диссертацией, хотя давно не чувствовала ни сил, ни желания ее защищать. Тем сильнее она удивилась, обнаружив, что зал совершенно пуст.

Девушка робко постучала в дверь с табличкой «Только для персонала» и уже хотела уйти, когда на пороге появилась знакомая сотрудница с пластмассовым стаканчиком кофе в руках.