Государевы конюхи - Далия Трускиновская

Батюшка Кондрат откинул твердую обложку и, взяв труд Смотрицкого в обе руки, весомо зачитал:

— «Что есть грамматика? Есть известное художество, благо глаголати и писати обучающее». Понял, чадо? Не криво, как ты мне карябаешь, а благо! Вздумал быть подьячим? Ну так терпи!

Стенька поднял на батюшку глаза, и тот поразился отчаянному взору. С таким взором, пожалуй, можно бы и саблей рубиться, и на медведя с рогатиной выходить, подумал миролюбивый батюшка, а он, подлец, вон куда свою удаль направил!

— Бумагу клади ровнее! — приказал он. — Разлинуй помельче! Хватит тебе буквы рисовать, как в больших святцах! С сего дня писать будешь меленько.

* * *

— Приведи Голована! — велел Озорной. — Оседлай как полагается! А я погляжу!

Вроде и по пустяковому делу послали их двоих, Тимофея с Данилкой, однако мороки вышло много.

Оказалось, что конюшенная жизнь парня избаловала. В седле-то он держался, да и трудно было найти на Москве человека, который не умел бы ездить верхом. Даже пожилые боярыни, коли приходилось волей-неволей выезжать из дому в распутицу, садились на иноходцев. Для них-то и мастерили шорники особые седла — как высоко вознесенные креслица с подножками-приступочками, креслица эти обшивали бархатом и утыкивали позолоченными гвоздиками.

Но боярыня-то часа два-три на иноходце помается и отдыхает, а Данилка, впервые проведя полтора часа в седле, еле и с коня соскочил.

Это сперва развеселило, а потом, когда промеж ног у ездока обнаружились потертые места, от которых ходят враскоряку, и разозлило конюхов. Причем из всей троицы, которая дошла до подьячего Бухвостова и настояла, чтобы Данилку учить конюшенному ремеслу как полагается, больше ярости проявили Тимофей Озорной и Богдан Желвак. Тихий и малозаметный Семейка Амосов только тогда вмешивался, когда видел — гордость на гордость и норов на норов, как коса на камень.

Обнаружив, что парень, столько времени прожив при конях, не умеет ездить, Богдан Желвак с Тимофеем Озорным принялись его жестоко школить.

— Стадным конюхом быть хочешь? Жалованье получать хочешь? Вот и терпи!

Пока жили на Аргамачьих конюшнях, им это не больно удавалось. Но на лето государь со всей семьей выехал в Коломенское. Семейка почему-то остался в Кремле, а Богдаш и Тимофей последовали за государем при любимых его аргамаках. Поскольку летом водогрейный очаг топить было незачем, то и Данилку они исхитрились с собой потащить — ведомо же всем, что красная цена подьячему Бухвостову — пять алтын, невеликие эти деньги собрали для него вскладчину, вот он и вписал парня куда следовало.

Дорога была недальняя — до Троице-Сергия и обратно, свезти из Коломенского государеву грамоту да назад вернуться. День пути туда и день — обратно. И то так много потому, что не с утра выехали.

Собирали Данилку в дорогу всем обществом. Вспомнили заодно, что будущему конюху требуется целое приданое…

— Шпоры тебе пока без надобности, — рассудил Богдан Желвак. — Прежде всего, нужна будет нагайка. Видел, как я свою вожу? На рукояти петля, и на мизинец правой руки вешаю. А на большой палец — петельку от поводьев. Мало ли что, сидя в седле, делать придется — так чтобы повода не упускать. Бывает, в такое дело посылают, что шуму подымать нельзя. Тогда на левом боку саадак с луком, справа — колчан со стрелами. Там же, справа, должен быть кистень-навязень. Ну, лук тебе при нужде выдадут, а нагайку и кистень сами изготовим.

— Я тебя уж научу из кожаных шнурков плести, — пообещал дед Акишев. — Еще хорошо иметь с собой сулицы.

— Что это — сулицы? — не понял Данилка.

— Копьецо такое коротенькое, аршина в полтора.

— Нет, товарищи мои, уж что ему следует первым делом купить да постоянно при себе иметь, так это персидский джид, — неожиданно сказал Озорной.

— У тебя-то у самого есть ли?

— Подвернется — за любые деньги куплю.

— Баловство это при нашем ремесле, — возразил Богдаш. — Вот в джиде у тебя три джерида. Научился ты их метать — хорошо! Но коли по дороге у тебя засада, раскидал ты свои джериды — где новых взять? Один джид и останется, таскай его на поясе хоть до скончанья века!

И они сцепились спорить о достоинствах персидского джида сравнительно с простым русским кистенем-навязнем. Но переубедить Тимофея было невозможно. Он и на вид казался упрямцем, каких поискать, — невысокий, крепко сбитый, с таким угрюмым взором из-под черных кустистых бровей, что куда там налетчику-душегубцу с большой дороги!

— Ты Богдашку не слушай. Джид с джеридами нужно тебе в Гостином дворе, в саадачном ряду поискать, — сказал Тимофей. — Там не только шлемы с кольчугами, там всякого оружия полно, и турецкого, и персидского, и всякого иного заморского.

Вдруг Богдаш расхохотался.

— Тимофей, расскажи-ка добрым людям, что ты там на Егория Победоносца покупал!

— Ослиную челюсть, — кратко отвечал Тимофей.

— Это — оружие?! — Данилка ушам не поверил.

— Конская — да, а ослиная — она из Святого Писания, — объяснил Озорной. — Батюшка читал, как Самсон ослиной челюстью филистимлян бил. Я ходил в саадачный ряд, искал джид, а заодно и хороший засапожник, мне такого понавалили! Я и спроси — а ослиной челюсти не найдется ли? Сперва сиделец не понял, потом так заругался — товар, мол, я понапрасну порочу!

— И что же? — заранее зная ответ, спросил Данилка.

Он мог биться об заклад, что дерзкий и не понимающий шуток сиделец получил правым Тимофеевым кулаком в свое левое ухо.

— Плюнул да и ушел.

Это показалось странно, но раз Тимофей не желал хвастаться подвигами, то и Бог с ним, решил Данилка. Он уже как-то задал товарищу лишний вопрос да и получил такой суровый ответ, что зарекся проявлять любопытство.

— Потому-то и не держат купцы джидов, что мало кому они нужны! — продолжил прерванную было склоку Богдаш.

— Ты из лука-то стрелять умеешь? — Дед Акишев говорил внятно, чтобы перекричать уже орущих во всю глотку товарищей. — Я тебя научу по-татарски — чтобы и вперед, и назад. Теперь ведь у каждого либо пищаль, либо пистоль, а татары и по сей день на государеву службу с луками и стрелами являются. Пока стрелец пищаль один раз перезарядит — лучник десять стрел выпустит. И знаешь, чего еще не бывало?

Он засмеялся, смешно морща личико, подрагивая негустой серебряной бородкой.

— Такого не бывало, чтобы лучник стрелу выпустил да и лук выбросил! А в схватке, когда каждый миг дорог, выстрелишь из пистоли — и хоть наземь бросай, потому что противник времени перезарядить не дает. Вот вам-то, молодежи, пистоли подавай, а по старинке-то надежнее выйдет!

Еле угомонились советчики, вспомнив, что сегодня на Троицкой дороге ни лук, ни персидский джид, ни даже нагайка Данилке, скорее всего, не понадобятся. Хотя там, бывает, шалят налетчики, но, во-первых, зимой многих похватали, к чему и сам Данилка невольно руку приложил, а во-вторых — им, налетчикам, не двое конных нужны, а неторопливый обоз телег в десяток.