Есть совпадение - Эмма Лорд

Я рассказываю ей о мини-путешествиях, в которые Поппи брал меня с собой – как мы ездили к водопаду Сноквалми, чтобы сфотографировать его, или к горе Сент-Хеленс, чтобы посмотреть на нее сквозь туман и понаблюдать за тем, как в музее поднимается и опускается показатель прибора для отслеживания сейсмической активности. Я рассказываю ей, как сильно я хотела иметь брата или сестру, и как мои родители рассказали мне о Брэндоне, пригласив меня поесть кексы, и что где-то в архиве есть видеозапись, на которой я разрыдалась от счастья и измазала нос глазурью для печенья. Я рассказываю ей обо всех них – Брэндоне, Мейсоне и Ашере – и об их маленьких причудах, например, о том, что Брэндон помешан на различных видах узлов и постоянно экспериментирует с нашими шнурками или о том, как Мейсон недавно обнаружил в себе страсть к глотанию большого количества молока и отрыжке мотивами поп-песен, или о том, что Ашер обладает пугающим умением запоминать, куда каждый кладет свои вещи, так что вещи никогда не теряются больше чем на минуту, когда он рядом.

Наш разговор заливает грани, как будто мы были друг с другом единым целым, но теперь наши цвета заиграли немного ярче. Это то, что мы могли бы рассказать друг другу в течение следующих двух недель, вот только теперь она вписаны в два обмазанных грязью часа, периодически прерывающихся стонами одной из нас о том, как мы голодны или как сильно хотим писать.

– Интересно, смогу ли я когда-нибудь с ними познакомиться, – говорит Савви в какой-то момент, когда я заканчиваю рассказывать ей о том, как Ашер с таким энтузиазмом задувал свечи на дне рождения Брэндона, что чуть не поджег дом.

Близится полдень, в нашей маленькой канаве сгущается духота. Судя по нашим теням, наши волосы одинаково распушились до невероятно кудрявого состояния. Я рассеянно трогаю свои пряди, обдумывая слова Савви и задаваясь тем же вопросом.

– Надеюсь, что так.

Три недели назад эта идея вызывала у меня тошноту и чувство собственничества. Но мы так далеко продвинулись в жизни друг друга, что кажется странной мысль о том, что ее может там не быть или что будут такие вещи, которые она не сможет увидеть – по крайней мере, до тех пор, пока наши родители не примут важное решение, либо пока мальчики не станут достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно узнать о Савви. Я знаю, что делиться этой информацией с ними – не мое дело. Но от этого разочарование не становится слабее.

– Как думаешь, я им понравлюсь?

– Еще одна старшая сестра для пыток? Да у них будет чертовски счастливый день. – Я улыбаюсь при этой мысли, и это первый раз, когда ссылка домой не кажется концом света. Я действительно скучаю по этим бесятам. – Это если они не будут слишком заняты, пытаясь похитить Руфуса. Они умоляли о собаке с тех пор, как…

И тут, как будто его имя призвало его, мы слышим отчетливое «гав!», которое может принадлежать только Руфусу.

Савви так быстро реагирует и начинает привлекать к себе внимание, что становится похожа на человеческий прототип «Клоуна из коробки».

– Руфус! – взывает она. – Ты красивый, глупый, смешной…

– Девочки?

Это моя мама. Я мгновенно вскакиваю на ноги, и мы с Савви открываем рты, чтобы прокричать какие-то одинаковые слова – что-то вроде «будьте осторожны», но мы обе так встревожены, что Савви удается издать лишь писк, а я говорю что-то на тарабарском языке, и все это в итоге заглушается лаем Руфуса.

– Мэгги, осторожно!

– О боже, – слышу я, как вздыхает мама. Мы с Савви вздрогнули, отчасти ожидая, что мама сползет сюда к нам, но вместо этого она говорит:

– Спасибо.

Пьетра ничего не отвечает, потому что к этому времени другие голоса присоединились ко всему этому хаосу. Она и моя мама зовут нас, и наши папы кричат откуда-то издалека, и мы вопим в ответ, – и все это превращается в гвалт из криков, пока Савви не удается превзойти всех, прокричав:

– У кого-нибудь есть еда?

– Ты в порядке? – в ответ спрашивает Пьетра.

– Мы в порядке, – отвечает Савви.

– Эбби?

– Я такая голодная.

Это действительно все, о чем я могу думать, пока кто-то не бросает вниз батончик «Луна Бар», и я, как обезумевшая оголодавшая идиотка, пытаюсь поймать его поврежденной рукой и в итоге воплю, как чихуахуа. Савви вылавливает его из-под меня, разворачивает и кладет в рот так быстро, что трудно разобрать, о чем она говорит дальше, но это звучит так, будто она только что пообещала дать имя Луна своему первенцу.

– Как глубоко вы соскользнули? – спрашивает Пьетра.

– Не так глубоко – может быть, метров десять? – Я задумываюсь. – Но не подходите слишком близко, а то соскользнете вниз.

Над нами раздается еще один разговор, приглушенный шум голосов, которые принимают какое-то решение и принимают его довольно быстро. Мы с Савви удивленно смотрим друг на друга – наши родители действительно разговаривают друг с другом.

– Дейл собирается вызвать помощь, девочки, – говорит нам моя мама. – Потерпите немного.

– Как это случилось? – спрашивает Пьетра.

– Я подумала, что было бы забавно провести ночь в канаве.

Савви отвечает с самым впечатляющим закатыванием глаз, которое я когда-либо видела.

– Каков вердикт? – спрашивает отец. Он пытается говорить шутливым тоном, но все мы слышим напряжение в его голосе. Может, нам здесь вовсе не весело, но я не могу представить, что творится в их головах.

– Ноль из пяти звезд, – говорю я. – Результаты процедуры проверки… полная хрень.

– Язык, – укоряет меня мама.

Сверху раздается фырканье, очень похожее на фырканье Савви.

Пьетра добавляет:

– Я думаю, в такой ситуации этим можно пренебречь.

Моя мама смеется. Звук задыхающийся, маниакальный и с оттенком усталости, выходящей далеко за рамки драмы последних нескольких дней, но они все же хохочут хором похожим смехом. Даже Савви перестает жевать, чтобы послушать, и мы обе смотрим друг на друга в недоумении.

– Но только в этот раз, – уступает мама.

Как только пожарные вытащили нас, родители отвезли меня в маленькую больницу на острове, оснащенную рентгеновским аппаратом и очень нервным ординатором, который сообщил нам, что у меня сломано запястье, и, кажется, был слегка чересчур доволен собой, когда успешно справился с наложением гипса. После всего этого, принятого душа в номере отеля и четырехкратной порции ибупрофена, запущеной в мою вену, я почти похожа на человека.

Когда я выхожу из ванной, в комнате стоит тишина. Родители переглядываются, даже не потрудившись сделать вид, что они сейчас говорят не обо мне. Мне бы хотелось, чтобы они так и сделали – впервые за весь день настала тишина, и внезапно я не представляю, как ее заполнить. Я понятия не имею, что хочу сказать, и с чего начать, если начну.