В дебрях Индии - Луи Жаколио

— Вы говорите, как по книге, Сердар, — вмешался Барбассон. — Вы думаете, следовательно, что это выродившееся существо не способно усвоить никакого языка?

— Нам удастся, конечно, внушить ему кое-какие понятия, он будет даже понимать смысл наших выражений, я думаю только, что теперь слишком поздно развивать его мозговой центр речи, т. е. учить говорить. Это своего рода опыт; за ним будет очень интересно следить, и он предоставит нам некоторое развлечение в нашей уединенной жизни, если только Богу угодно, чтобы она была такой же мирной, как раньше, и если этот дикарь, дитя леса, согласится остаться с нами, потому что воля его должна быть в той же мере изменчива, в какой мозг его мало развит.

Время за этими разговорами прошло быстро и наступил час отдыха. Каждый из обитателей Нухурмура удалился в ту часть пещеры, которая ему была предназначена; Сердар, уходя, поручил Сами непременно разбудить его, как только вернется Нариндра.

Когда тота-ведда, которого мы впредь будем называть данным ему именем Ури, увидел, что все готовятся ко сну, он стал выказывать явные признаки беспокойства, и Рама-Модели догадался, что он по своей привычке проводить ночи на деревьях ищет, где бы ему примоститься для сна. Сердар приказал открыть дверь, сообщавшуюся с долиной, где находилось несколько вековых баньянов, на широких внутренних разветвлениях которых туземец мог удобно устроиться сообразно своим привычкам. Увидев их, Ури вскрикнул от радости и бросился к первому из деревьев; вскоре послышался треск ломаемых веток и шум срываемых листьев. Тота готовил себе постель на ночь.

Европейцы и туземцы вернулись в свои пещеры; мало-помалу все стихло в Нухурмуре, и молчание нарушалось только криком диких зверей, вышедших на поиски добычи, или мычанием буйволов, спешащих на водопой, в ответ на которые раздавался по временам раздраженный голос Ауджали, стоявшего недалеко оттуда в помещении, устроенном исключительно для него. Но авантюристы привыкли к этим крикам; лесные голоса вполне гармонировали своей суровой и дикой поэзией с их чувствами.

Ночь в Нухурмуре. — Странное рычание. — Танец пантер. — Ури — заклинатель. — Минута страха. — Заслуженное наказание. — Ури — спаситель. — Попытка бежать. — Бегство Ури. — Сон Нана-Сахиба. — Крик силена. — Ночная экскурсия по озеру. — Сигнал Нариндры. — Почта из Франции. — Душевное волнение. — Приезд Дианы. — Новости извне.

НАШИ ГЕРОИ СПАЛИ УЖЕ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ, когда их внезапно разбудил странный концерт, раздававшийся, по-видимому, из внутренней долины. Это было нечто вроде смягченного рычания, сопровождаемого мяуканьем, похожим на мяуканье кошки, но более громкое и резкое; в ответ на это раздавалось другое, более нежное, но очевидно того же самого происхождения.

Сердар, Рама-Модели и Сами мгновенно вскочили на ноги, но Барнет и Барбассон продолжали спать спокойным сном людей, переваривающих пищу и не желающих беспокоить себя из-за пустяков.

— Ты слышишь эту дикую музыку, Рама? Что случилось? — спросил Сердар.

— Это рычание, Сахиб, походит на рычание пантеры, когда она в хорошем расположении духа и играет со своими детенышами и когда ничто не нарушает ее веселья. Слушайте… Это более нежное мяуканье издают ее детеныши, отвечая матери.

— Все это происходит в нашей внутренней долине, не правда ли?

— Да, крики идут оттуда.

— И ты думаешь, что это забавляются пантеры, а не сервалы… Это было бы менее удивительно.

— Это пантеры, Сахиб, — настаивал Рама-Модели.

— Странно! — прошептал Сердар.

— Пантеры так же ловки, как дикие кошки, и им ничего не стоит спуститься вниз, цепляясь за бамбук и кусты. Я же сделал это.

— Да, но детеныши?

— Они последовали за матерью.

— Удивительно! Сколько месяцев мы уже здесь, и только первый раз дикие звери осмеливаются проникнуть в эту долину.

— Верно, Сахиб! Но также первый раз в долине спит человеческое существо, то есть добыча.

— Твоя правда, но в таком случае, если эти животные привлечены запахом Ури, они съедят его.

Заклинатель пантер кивнул в знак согласия.

— О, нет, этого не будет, — сказал Сердар. Идем к нему на помощь, нашего присутствия достаточно, чтобы обратить их в бегство.

— Благоразумнее посмотреть сначала, что там происходит. Нам это будет тем легче, что луна освещает теперь всю долину, а слишком веселое настроение пантер не говорит о том, чтобы они ловили добычу.

— Ты уверен в этом?

— Тебе известно, Сахиб, что я всю свою молодость вместе с моим несчастным отцом, убитым в Хардваре, провел в изучении нрава молодых пантер, которых мы дрессировали для продажи фокусникам. Этих животных, особенно больших полосатых пантер из Малабара, которые достигают роста королевского тигра, легче всего укротить и приручить. Я очень хорошо изучил все особенности их голоса и могу уверить тебя, что те пантеры, которые находятся теперь в долине, думают только об игре, а не об утолении своего голода. Когда пантера преследует или подстерегает добычу, она молчит, поэтому-то она так опасна для охотника.

— Полагаюсь на тебя, Рама! Будем действовать осторожно и захватим на всякий случай карабины; мы должны быть наготове, чтобы помочь бедному тота. Сами останется здесь, он не вооружен и будет стеснять нас.

Оба дошли до конца узкого коридора, осторожно толкнули камень, служивший вместо двери, но открыли его не совсем, а лишь настолько, чтобы в случае надобности его можно было сразу закрыть. Они старались не производить шума, чтобы не встревожить пантер, и стали на пороге, задерживая дыхание и по возможности смягчая свои шаги. Перед ними открылось самое странное, самое оригинальное и в то же время самое прелестное в мире зрелище. На некотором расстоянии от того места, где они находились, Ури спокойно играл с двумя прекрасными полосатыми пантерами той породы, о которой говорил Рама-Модели. Они то катались по земле, причем все трое так сплетались между собой, что превращались в бесформенную массу, напоминающую одно из фантастических животных, придуманных воображением китайских живописцев, то принимались бегать друг за другом, перепрыгивая один через другого и принимая самые грациозные кошачьи позы. Зрители этой трогательной сцены сразу поняли значение криков, которые так заинтриговали их. Пантеры, играя со своим другом, нежно и шаловливо ворчали, а тота подражал им с таким совершенством, хотя и не мог придать той же звучности своему голосу, что даже Рама-Модели ошибся и приписал его крики детенышам пантеры.

— Я никогда не видел ничего более любопытного и необыкновенного, — шепнул Сердар на ухо Раме.

— Это случается не так редко, как думают, — отвечал последний таким же шепотом. — Тота-ведды берут пантер еще детенышами, кормят, постепенно приручают их и так привязывают к себе, что те никогда не расстаются с ними и ведут вместе один и тот же образ жизни. Когда тота поймает лань или дикую козу, он часть отдает пантере, и животное терпеливо ждет возле него, пока тот делит дичь на куски. Если, напротив, пантера задушит вепря или теленка буйвола, то животное предоставляет дележку своему хозяину и получает тот кусок, который тому вздумается дать ей. Тота-ведда старается всегда приучить пантеру брать пищу только из его рук, чтобы ей и в голову не приходило, что она может сама распоряжаться ею. Большая часть этих животных, которых мы обучали, была продана нам жителями леса. И всегда это были детеныши, взятые в логовище во время отсутствия матери, но никогда ни один тота не соглашался отдать нам взрослую пантеру, спутницу своей жизни.