Все хорошо! - Татьяна Белкина

И только Герману плевать на меня. По крайней мере, пока я available, всегда под рукой, как салфетка для соплей или мусорная корзина для лишних мыслей. Ну, и лучший специалист в его очень многопрофильной компании. Ему плевать. Но не спермой.

— Прости, но мне кажется, у тебя проблемы с репродуктивной функцией. Сходил бы провериться. Неужели спермы жалко?

— Что за глупости! И откуда такой цинизм и приверженность к медицинским терминам? Надо было на этот симпозиум гинекологов другого переводчика найти.

— Не уходи от темы. Почему я не могу от тебя забеременеть? У меня это обычно неплохо получается.

— И сколько раз получалось?

— Раза три.

— А почему ребенок только один?

— Потому что не твой.

Потому что это не твой ребенок. Твой ребенок не родится почти век спустя. И ты не покойница. Это сон. Это просто сон. Нет, я же помню связанные руки, и крышку гроба, и толчки ножек в живот. Помню дверь и ожидание. А потом дверь открылась, и бледная луна заглянула внутрь, и она была с бледными глазами и провалившимся носом. От нее воняло перегаром. Я поняла, что вряд ли мне нравится это чистилище и пора отсюда уходить, и я пошла. Дурацкое платье путалось в ногах, и было холодно, и я не знала, куда идти, вокруг был снег и промерзшая дорога, и я шла по ней подальше от этой пропитой луны. Шла, пока спина не раскололась напополам. Последнее, что я слышала, был плач моего ребенка и дикий крик: «Ведьма, Анна-то ведьма! Господи, помилуй!»

Какой странный выговор, проанализировал мой филологический ум, и боль залила все мысли, и я медленно падала в грязный снег и думала, что этому театральному наряду пришел конец.

Конец еще даже не приближался. Вечер был в разгаре. Ставки росли, но вялость и апатия не проходили. Герман проигрывал. Мы поехали в другое казино, не такое шикарное. Можно играть на рубли. Доллары заканчивались. Москва очень красивая под утро. Нет пробок. Нищих тоже нет. Днем, особенно на Красной площади, куда я часто вожу иностранных туристов, они хватают меня за шубу, стаскивают перчатки и кричат, что я блядь. А я не сплю ни с кем уже полгода и плачу от обиды и желания. Вот сижу рядом с ним в такси и надеюсь, что машину занесет на повороте и мы будем близко-близко. А потом, если очень повезет, упадем с моста в Яузу и уйдем под лед.

— Что ты делаешь, Винодора? Мы же упадем с моста в Вятку и уйдем под лед! Отпусти повод! Отпусти-и-и!

Снег скрипит под полозьями саней и падает на мои рыжие волосы. Мне так весело и хорошо, что я больше ничего не боюсь — ни венчания, ни того, что должно последовать за ним. Герман уехал. Мне не надо было спорить с отцом, тогда свадьбу отложили бы до Троицы, а так до Пасхи отец еле дотерпел. Я бы успела уехать к Герману. Я бы успела хоть раз быть с ним счастливой. А там уж как Бог даст. Пасха нынче ранняя. Снег все идет и идет. Он такой холодный, как его руки, когда мы прощались.

— Скажи, что любишь меня, — просила я.

— Ты такая красивая, Винодора. Твои волосы, как стог сена на закате, твои руки, как ветки ивы, склоняющейся на ветру, твои глаза, как звезды, ты такая необыкновенная, ты — небожительница…

— Скажи, что любишь меня, я уйду из дома сейчас же. Я и вовсе не пойду домой. Пусть разобьется сердце моей матушки. Пусть поседеет мой отец. Но я уже не оставлю тебя.

— Ты самая лучшая на свете, Винодора. Я все время думаю о тебе.

— Зачем же думать? Люби меня, Герман, и все устроится.

— Я должен сам разобраться со своими делами, поговорить с родными. У меня же невеста есть. Я приеду к тебе, Винодора, скоро приеду, дорогая.

И ты уезжал на годы. Мои волосы стали прямыми, как дорога к тебе. Мои руки стали холодными, как твои глаза. Моя жизнь стала мне не нужна. И я не могла более говорить «нет» отцу, когда новые сваты ели блины и толковали о свадьбе. И вот теперь все решилось. Я еду к тебе, Герман, хочешь ты этого или нет.

— Но, залетные! Прыгай, Гаврила, прыгай! Руку сломаешь, да жизнь сохранишь. Прыгай, Паша!

— Остановись, Винодора, я же люблю тебя. Я ничего от тебя не потребую. Все и всегда будет так, как ты захочешь!

— Я ничего не хочу. Прыгай, Паша, пока не поздно, не добавляй душе моей греха. Давай!

Я толкаю своего несчастного жениха изо всех сил, мои волосы, самые длинные в деревне, летят по ветру и цепляются за упряжь вороного. Паша летит в снег и тянет меня за собой, но уже поздно. Мы взлетаем над заснеженной Вяткой и летим. Летим, как птицы, и я чувствую, как ты входишь в меня, Герман. И я люблю тебя, люблю, пока холодная твоя любовь не заполняет меня до краев, и я уже не могу думать о тебе, и я кончаю любить тебя вместе с жизнью.

«Я кончаю любить тебя вместе с жизнью».

— Что это вы такое, дорогуша, пишете? Вам ребенка надо растить, а вы вены резать. Располагайтесь-ка поудобнее и рассказывайте все по порядку.

— Герман в Канаду эмигрировал? Кто у нас Герман? Любимый, значит. Не муж? Ну и пусть себе живет счастливо. Чем дальше уедет, тем лучше для вас. Ребенок его погиб за месяц до родов? Конечно, тяжело. Но у каждой третьей женщины случаются выкидыши. Родители умерли? Мы все не вечные. Зачем же раньше времени туда спешить? Сны страшные? А вот с этого места поподробнее. Мать видите? Бабушку, значит?

— Мою бабушку сторож в церковном морге топором зарубил. Она после шести детей решила аборт сделать. Видимо, в коме была, ее в гроб положили, думали, мертвая. А она ночью встала и пошла домой. А сторож этот спьяну решил — ведьма. Мать в семь лет сиротой осталась.

— И вам эту сказку на ночь каждый вечер рассказывала?

— Нет, только раз, перед смертью. Она другую историю рассказывала. Про сестру бабушкину, Винодору. У меня среднюю сестру Дорой зовут, в честь нее, наверное. Винодору тоже каждую ночь вижу.

— Ну так и мне расскажите.

— У нее кортеж свадебный, или как тогда это называлось, под лед на Вятке ушел. А дед мамин с ума сошел, все свои заводы большевикам отдал, а сам в скит удалился.

— Ну, заводы у него большевики и так бы забрали. А сказка красивая, поэтичная. Что-то у вас, красавица, не жизнь, а сага героическая. Вы пафос убавьте и на жизнь попроще взгляните. А то своей уникальностью и сами замучились, и другим жить не даете. Родите еще парочку детей, и все как рукой снимет.

— Анна Николаевна, вам цветы привезли. Пять букетов, как вы заказывали. Все с четным количеством роз. Вам в машину положить или пока в воду поставить?

— Спасибо, Наташа. Положите, пожалуйста, в машину. Что у нас на сегодня?

— В четыре презентация новой коллекции. Специалисты и пресса приглашены. Финны приедут и французы. Фуршет заказан.

— Отлично. Попросите, пожалуйста, еще раз проверить системы безопасности в галерее. Каталоги по подарочным пакетам распределили?