Убийство в Миддл-Темпл. Тайны Райчестера - Джозеф С. Флетчер

4. Встретил ли его Рэнсфорд в соборе?

5. Был ли Рэнсфорд тем, кто столкнул его с лестницы святого Райты?

6. Явилось ли это причиной необычайного возбуждения Рэнсфорда через несколько минут после обнаружения тела?

Времени для поисков ответов на все эти загадочные вопросы у него было достаточно. Как и на раскрытие еще одной тайны, которая могла иметь непосредственную связь с вопросами из списка: кем на самом деле приходился Рэнсфорд двум своим подопечным? Утром, посвящая Рэнсфорда в досужие сплетни светских кругов городка, Брайс намеренно рассказал ему далеко не все. Он знал, что элита из лучших домов вокруг Клоуза была заинтригована положением дел в семье Рэнсфорда. Интерес представлял сам доктор. Хорошо сохранившийся холостяк, активный умный мужчина, даже не достигший средних лет, а выглядевший еще моложе, приехал в Райчестер несколько лет назад и с тех пор ничем не выдал желания изменить свой статус человека неженатого. Никто никогда не слышал, чтобы он упоминал о других членах своего семейства или о родственниках. А затем неожиданно, никого предварительно не уведомив, Рэнсфорд поселил в своем доме Мэри Бьюэри, красивую девушку девятнадцати лет, которая только-только окончила школу, и ее брата Ричарда, шестнадцатилетнего подростка, учившегося прежде в престижной частной школе и после переезда в Райчестер помещенного в самое лучшее в городе заведение. Доктор Рэнсфорд называл себя опекуном двоих юных особ, не вдаваясь в подробности. А общественность Клоуза ждала детальных объяснений. Кто они такие – подопечные Рэнсфорда? Приходился им доктор дядей, кузеном – кем-то же он должен был им приходиться? В любом случае, согласно единодушному мнению старшего поколения дам из элитных кругов Райчестера, мисс Бьюэри была слишком молода и чересчур хороша собой, чтобы не иметь компаньонки или дуэньи. Но до сей поры никто пока не посмел высказать это в лицо доктору Рэнсфорду, предпочитая судачить обо всем у него за спиной.

Брайс с особым вниманием следил за молодыми людьми. Когда они прибыли, он работал у Рэнсфорда почти год. Свободно принятый в их компанию, он очень скоро убедился в том, что, какие бы отношения ни объединяли их с Рэнсфордом, больше они не поддерживали связей ни с кем. По крайней мере, явно. Так, они никогда не получали писем ни от каких родственников, будь то дядюшки, тетушки, двоюродные братья или сестры, бабушки или дедушки. Создавалось впечатление, будто у них не сохранилось никаких воспоминаний о родне: даже об отце с матерью, – их окружала атмосфера полной изоляции. Они много и охотно обсуждали свой сегодняшний день или совсем недавние события: занятия в школе, игры и увлечения, но никогда не упоминали о чем-то из отдаленного прошлого. Однако не все можно было скрыть от ушей Брайса. Он выяснил, например, что на протяжении многих лет Рэнсфорд имел привычку проводить положенный ему двухмесячный отпуск с этими двумя почти детьми. Год за годом (с тех пор, как мальчику исполнилось десять) он брал их с собой в путешествия. По крупицам Брайс собрал информацию об их совместных посещениях Франции, Швейцарии, Ирландии, Шотландии и даже таких совсем уж далеких краев, как север Норвегии. Бросалось в глаза, что юноша и девушка относились к Рэнсфорду с любовью, а тот готов был из кожи вон вылезти, чтобы сделать жизнь подопечных комфортной и счастливой. И Брайс, принадлежавший к людям, убежденным, что никто ни для кого ничего не делает просто так, а личный интерес – главная движущая сила жизни, вновь и вновь задавался вопросом, который будоражил умы пожилых леди Клоуза. Кто эти двое и какова истинная подоплека их близости с почти сказочно добрым ангелом-хранителем, крестным отцом и опекуном в одном лице?

И сейчас, когда он прятал листок бумаги в ящик стола, оборудованный крепким замком, Брайсу больше всего хотелось узнать, были ли события нынешнего утра связаны с тайной, окружавшей подопечных доктора Рэнсфорда? И если да, то тем больше возникало у него причин найти решение загадки. Потому что Брайс намеревался заставить Мэри Бьюэри стать его женой, а для достижения подобной цели все средства хороши, нужно только суметь добыть их. Если бы только он смог получить инструмент давления на Рэнсфорда! Если бы Мэри Бьюэри сама оказалась в его власти! А когда он ее получит, то станет для нее хорошим мужем. В своем понимании, разумеется.

Не зная, чем еще занять себя, Брайс отправился на прогулку и вскоре оказался рядом с клубом – местом отдыха, привлекавшим богатых бездельников, представителей деловых и профессиональных кругов, высокопоставленных священнослужителей и бывших военных, обитавших в старинном городе. Как и следовало ожидать, там он застал несколько групп завсегдатаев, обсуждавших утреннюю трагедию. Брайс присоединился к той из них, в которую входил Сэквилл Бонэм, его предполагаемый соперник, в данный момент пересказывавший приятелям версию событий в изложении своего приемного отца мистера Фоллиота.

– Мой отчим видел того человека, как я сейчас вижу вас, – говорил Сэквилл, считавшийся в светском обществе Райчестера красноречивым и умным молодым человеком. – По его мнению, все случилось, как только тот мужчина поднялся на галерею для хоров. Смотрите! Вот как происходило. Мой отчим заходит отсюда на утреннюю службу – он у меня на сей счет строгих правил, ходит в церковь регулярно. А тут этот незнакомец поднимается по лестнице на галерею прямо у него на глазах. Мистер Фоллиот уверен, что было без пяти десять. Ну и кто теперь скажет, что мой отчим не прав, когда говорит о времени происшествия?

– Он утверждает, что каменщик Варнер видел, как тот человек упал незадолго до десяти часов. Вот кто настоящий свидетель.

Один из членов группы кивком приветствовал Брайса.

– Думаю, – сказал он, – Брайс тоже знает о времени трагедии побольше остальных. Ты же первым оказался на месте падения того мужчины?

– Да, но только после Варнера, – ответил Брайс. – А что касается времени, то я определю его для вас точнее. Органист взял первый аккорд своего соло.

– А это означает, что тело обнаружили ровно в десять часов с точностью до секунды! – торжествующе подхватил Сэквилл. – Но упал он на пару минут раньше, что подтверждает слова мистера Фоллиота. А теперь сделаем вывод. Получается, что убийца столкнул мужчину с галереи, как только тот на нее взобрался, схватил за шиворот, подтащил к открытой двери и вышвырнул наружу!

Еще один молодой человек, но чуть постарше остальных, который покачивался на своем стуле, заложив руки в карманы, посмотрел на Сэквилла с улыбкой, а потом тихо рассмеялся.

– Ты всегда все принимаешь за чистую монету! – усмехнулся он. – Считаешь истиной каждое слово того каменщика. Но вот я никогда не поверю, что беднягу вытолкнули через ту дверь. Кто угодно поверит, но только не я!

Брайс резко повернулся к говорившему – человеку по фамилии Арчдейл, работавшему в известной архитектурной фирме.

– Не поверишь? – громко произнес он. – Но Варнер клянется, что видел, как его вытолкнули!

– Ему могло так показаться, – заметил Арчдейл, – потому что все произошло очень быстро. Вот он и ошибся. Мне известен каждый дюйм камня, из которого возведен собор – я просто обязан их знать, потому что мы постоянно изучаем его с профессиональной точки зрения. Как раз у двери, ведущей на лестницу святого Райты, пол на хорах отполирован ногами, стал скользким как стекло и к тому же имеет наклон. Причем крутой наклон именно в сторону дверного проема. Человек, не знавший об этом, легко мог поскользнуться, а если дверь была открыта, то он вылетел бы из нее, даже не поняв, как это случилось, в одну секунду.