Тьма. Испытание Злом - Юлия Федотова

– А что ты ругаешься? – удивился фон Раух. – Разве ведьмы крыс не едят?

– Ну, может, и едят, – нехотя признала девушка. – В особых случаях, когда этого требует профессия. Но я лично не ем, у меня другая специализация. И мне подобная тема к столу неприятна.

– Извини, учтем, – обещали парни, перевели разговор с крыс на людей – когда же они наконец появятся? За два дня ни одной живой души не встретилось (мертвые приходили ночью, выли и мешали спать). Повывелись все, что ли?

Нет, не повывелись. Люди в Дальних Степях жили, но на гартских своих соседей не походили совершенно, ни внешностью, ни обычаем. У них были плоские лица со странным разрезом глаз – будто через щелки смотрели. Среди женщин было немало красивых, многие мужчины имели гордую, благородную осанку и сложение, свидетельствующее о необыкновенной силе и выносливости. Но то, во что они были одеты, Йорген одобрить никак не мог, потому что видел точно такого покроя стеганую хламиду на молодом короле Видаре. Его величество облачался в нее раз в месяц, когда принимал ванну. Здесь в этом ходили все, невзирая на пол и возраст, и носили не на голое тело, а поверх золотом расшитых рубах и широких штанов. Зато шапки их суконные, очень затейливой формы, ланцтрегеру понравились, и он хотел купить одну, но побоялся – вдруг насекомые?

Впрочем, никто бы ему шапку и не продал, скорее всего. Чужаков в Дальних Степях не любили – не посланцев добрых богов видели в них, а подозревали разбойников или злых чародеев. Женщины, старики и дети бросались врассыпную, скрывались в красивых, украшенных диковинными орнаментами шатрах. Мужчины встречали недобро, с оружием на изготовку, устраивали короткий допрос и заставляли путников испрашивать позволение на проезд по землям их рода. Требование было совершенно бескорыстным, не золота хотели степняки, а почтения, признания их исконного права. Незадача же состояла в том, что они сами, похоже, не разбирали толком, какие земли принадлежат их роду, какие – соседям. Случалось несколько раз: только-только получено разрешение пересечь угодья, простирающиеся «от этого места и на семь дневных переходов во все стороны», как из-за ближайшего холма новые «хозяева» лезут – и им кланяйся. Право, если бы еще и платить надо было – совершенно разорили бы. А однажды и вовсе казус вышел – два рода столкнулись и давай выяснять, где чья земля, кому от пришлых поклоны принимать. Сцепились насмерть – так и летели головы в разные стороны, кровища лилась рекой. Дожидаться конца сражения друзья не захотели, улизнули под шумок, никто на них больше внимания не обращал и догонять не стал.

Жили эти странные люди всё больше разведением овец. И ланцтрегер порадовался вначале, надеясь пополнить свое собрание. Однако степняки животных не изображали вовсе и всю свою утварь украшали одними лишь узорами из прихотливых завитков. Кальпурций, правда, предположил, что завитки эти есть не что иное, как символическое обозначение бараньих рогов, но Йорген заявил в ответ, что символические овцы его не интересуют, только очевидные. «Тебе же хуже, – сказал ему Кальпурций. – Слишком уж ты разборчив». И они принялись обсуждать принципы составления коллекций, а Гедвиг слушала и удивлялась: ну почему мужчины всегда увлекаются какой-нибудь ерундой?.. Хотя овечки – это, пожалуй, очень мило. Надо будет вышить при случае и подарить.

…А потом спутники обнаружили, что сбились со счета дней, такими однообразными они были. Солнце вылезало из-за холмов, прокатывалось по небу белым шаром и сваливалось за холмы. Ветер постоянно свистел в ушах, выдувая умные мысли. Каждый день степняки требовали свою долю вежливого обхождения. Каждую ночь докучала какая-нибудь тварь, с тупым упорством пытаясь преодолеть невидимую стену магического круга, искусно вычерченного ведьмой. Каждый раз твари это не удавалось, и Йорген хвалил девушку, упрекал друга: «Вот видишь! А ты собирался ее отослать. И были бы мы тогда и не выспавшись, и без грибов!» (Отличные, к слову, луговые опята вырастали к утру по контуру круга, как раз на обед хватало.) Но Кальпурций лишь хмурился и не хотел об этом говорить. Он дорого бы заплатил, чтобы его любимая оказалась за много-много лиг от злой Степи с ее ночными тварями и прочими опасностями! Йоргену хорошо говорить, думал он, его невеста далеко и ничто ей не угрожает. У него нет повода для тревог, вот и ищет, как бы из чужой девушки побольше выгоды извлечь.

Влюбленный силониец заблуждался. На самом деле ланцтрегер фон Раух был очень далек от подобного взгляда на девушек, просто чувствовал, что молодой ведьме приходятся по нраву его слова – так почему не сделать ей приятное, тем более заслуженно? Ведь не будь с ними Гедвиг, последние десять (или девять, или одиннадцать) ночей им не пришлось бы сомкнуть глаз. Степные твари имели странный вид, напоминающий голых старух с руками до колен и ступнями, развернутыми назад, и странную природу. Против них его собственная руническая пентаграмма оказалась бы совершенно бесполезной, и надежда оставалась бы только на серебряное оружие. А вдруг оно их тоже не берет? Тогда как быть? Нет, что бы там ни говорил друг Кальпурций, великое это дело – иметь в хозяйстве ведьму!.. В жены, что ли, ее взять? Если, конечно, пойдет, ведьмы – они с характером… Спросить разве? Ах да, у меня же невеста… Тогда пусть сам Кальпурций женится наконец, раз любит. Что время тянуть? Чуть не месяц знакомы – до сих пор не признался даже! Право, все южане – очень странный народ…

Торговали мы не даром

Неуказанным товаром…

А. С. Пушкин

Горы встали на горизонте острыми синими пиками, и Гедвиг Нахтигаль, уроженка равнинной Гизельгеры, решила – всё, степь кончилась. И ошиблась – та и не думала кончаться. Во весь опор мчались кони, топча молодую, но уже седую и скучную траву, навстречу по небу плыло солнце, скоро оно встало прямо над головой, потом ушло за спину, а горы будто и не приблизились вовсе. Колдовство, подумала бы Гедвиг, если не была бы девушкой образованной и не знала из книг о подобных пространственных иллюзиях. Но знала – и все равно было странно! И еще – тревожно. По всем западным землям гремела дурная слава о разбойниках Дальних Степей, беспощадно разоряющих торговые караваны. Пока встречи с ними удавалось избежать, хвала добрым богам. Но вдруг те, кто управляет судьбами смертных, приберегли это «удовольствие» напоследок? Ах, как не хочется, как будет досадно, тьфу-тьфу, чтоб не накаркать. Скорее, скорее добраться бы до гор! Кажется, вот они, рукой подать! Ан нет – не дотянешься…

Однако и степь не бесконечна, на следующий день достигли наши путники подножия Сенесс – и сразу будто в другой мир попали. Или, скорее, в свой собственный вернулись. Потому что обитатели предгорий оказались решительно не похожи на соседей-степняков, ни внешностью, ни образом жизни.

Всякому благородному человеку подобает знать пять языков. Так учили Йоргена, так учили Кальпурция, причем последний, уже по собственному почину, добавил шестой, народу Со принадлежащий. Гедвиг Нахтигаль происходила из семьи почтенной, но простой и языка знала всего три. Однако в предгорьях все их познания оказались лишними. Люди здесь говорили на привычном западном наречии, свойственном всем приморским государствам от Фельзендала до Гизельгеры, а также Вальдбунду, Гаару, Эдельмарку и Фриссе. И Силонийской империи в том числе.