Государево дело - Иван Оченков

– Увы, дитя мое, – ничуть не разгневалась на нее бабушка. – Репутация вашего отца такова, что он не может просто так предложить мир и дружбу. Сначала ему надобно показать, что вражда с ним может оказаться чрезмерно разорительной и опасной.

– Бабушка, но я не хочу замуж, – тяжело вздохнула Мария.

– Глупости! – улыбнулась герцогиня. – Все девочки хотят этого. Подумай сама. В честь твоего венчания будет устроен пышный бал, и не один. У тебя будет свой дворец, в котором ты станешь полной хозяйкой. Муж, разумеется, будет любить тебя, а затем…

– От этой любви родятся дети, – с готовностью продолжила принцесса. – Причем я буду их нянчить, а принц Ульрих – таскаться по охотам и балам, на которых станет увиваться за всякими дурочками.

– Откуда такие мысли? – изумилась Клара Мария и растерянно оглянулась по сторонам.

– Простите, ваша светлость, – повинилась девочка, сообразив, что опять сболтнула лишнего.

– С меня довольно, – поджала губы мать русского царя. – Я не желаю выслушивать ваши капризы, тем более что есть более насущные дела. Извольте выйти, пока я буду говорить с вашей матушкой!

Услышав приговор, Мария постаралась придать своей физиономии выражение искреннего раскаяния и вышла вон, не дожидаясь, пока кликнут слуг или придворных. Однако, оказавшись за дверью, она оставила ее приоткрытой и тут же, навострив уши, устроилась рядом.

– Боже правый, – укоризненно покачала головой герцогиня. – Мне отчего-то хочется спросить словами принцессы: «Это что сейчас было?»

– Увы, моя госпожа, – повинилась Марта. – Не представляю, откуда Мария набралась таких идей, но я в последнее время иногда не узнаю свою дочь.

– Создается впечатление, что для такой маленькой девочки она весьма хорошо осведомлена о супружеской жизни?

– Уж лучше меня – точно! – вырвалось у матери.

– Марта, девочка моя, у тебя все хорошо? – обеспокоилась Клара Мария.

– Да, ваша светлость. У меня заботливый и любящий муж. Благодаря вашей щедрости у нас прекрасный дом. Мне есть за что благодарить судьбу.

– Кстати, где твой супруг?

– В Саксонии.

– Но что он там делает?

– Собирает беженцев из Богемии и переправляет их к нам.

– И много таких?

– Пока нет, но ваш сын утверждает, что скоро их будет некуда девать, а я не припомню, чтобы он ошибался в своих прогнозах. Так что у моего мужа много забот, и он нечасто бывает дома.

– Ты счастлива?

– Что?! Конечно. Я довольна тем, что имею.

– Ладно, оставим это. Скажи мне, что ты думаешь о герцогине Софии[86]?

– Я не слишком хорошо знаю ее, ваша светлость. Как правительница она выше всяких похвал. Народ Мекленбурга очень гордится вашим сыном, но при этом неустанно восхваляет мудрое управление матери прежних герцогов.

– Как она относится к Иоганну Альбрехту?

– Трудно сказать. Вам хорошо известно, что он невиновен в смерти ее сыновей, хотя может сложиться впечатление, что это не так. К тому же она не слишком с ними ладила при их правлении. Но…

– Но?

– Они были ее детьми.

– Да, ты права. Я хочу увидеться с ней.

– Она наверняка прибудет на церемонию объявления принца Ульриха наследником.

Герцогиня София прибыла в Шверин на другой день. Став после отъезда в Москву Катарины Шведской фактической правительницей Мекленбурга, она жила очень скромно и редко выбиралась из своих вдовьих владений в Линце, что, впрочем, совершенно не мешало ей держать в своих руках нити управления княжеством. На долю этой женщины выпало в свое время немало невзгод. Муж ее, герцог Иоганн, мало того что был сумасбродом и дурно обращался с женой, как-то в порыве умопомрачения ухитрился сам себя зарезать. Жившая до того едва ли не впроголодь герцогиня стала регентшей при своих малолетних сыновьях и правила княжеством весьма разумно и милостиво, заслужив искреннюю любовь своих подданных.

Увы, спокойствие это не было долгим. Едва достигнув совершеннолетия, Иоганн Альбрехт II и Адольф Фридрих отстранили свою мать от всякой власти и с наслаждением предались всяческим злоупотреблениям и излишествам, «слава» о которых скоро затмила недобрую память, оставленную их сумасбродным отцом. Стоит ли удивляться, что их кузен Иоганн Альбрехт III, бывший до сих пор беглым изгнанником, вернувшись в Мекленбург, легко сумел свергнуть обоих братьев и стать единоличным правителем.

Старший сын не пожелал смириться с поражением и попытался устроить заговор против удачливого противника, причем сделал все так «хорошо», что сам стал жертвой злоумышленников. Меньший ненадолго пережил его, впав в черную меланхолию после смерти жены и ребенка при родах. Таким образом герцогиня София осталась одна. Со своей племянницей Катариной Шведской они ладили, а потому та, уезжая к мужу, оставила тетку номинальной правительницей Мекленбурга.

Князь-епископ Ульрих, в немалой степени обязанный ей сохранением своих владений, принял герцогиню со всем возможным почетом. На всех приемах ей отводилось самое почетное место, после его матери – вдовствующей королевы, а также матери русского царя – герцогини Клары Марии. Нередко можно было видеть, как эти три владетельные дамы, собравшись в тесный кружок, что-то обсуждали между собой. Бог весть, о чем они говорили, но, судя по их серьезным лицам, речь шла о весьма важных вещах.

Так уж случилось, что пока шли все эти важные разговоры, принц и принцесса частенько оказывались предоставлены сами себе, и им поневоле приходилось общаться. Не то чтобы они подружились, но все же вскоре их отношения стали почти приятельскими.

– Стой смирно, женишок, – пробурчала Мария Агнесса, водя грифелем по листу картона.

Принц Ульрих, и без того изображавший из себя каменную статую, напрягся еще больше и конечно же вскоре опять вызвал неудовольствие строгого «живописца», едва не прожегшего взглядом дыру на своем натурщике.

– Я не нарочно, – попытался оправдаться мальчик.

– Забей, – отмахнулась та и, отложив картон в сторону, вытерла вспотевший лоб рукой, изрядно выпачкав его при этом.

– А что «забивать»? – осторожно поинтересовался принц.

– Не обращай внимания. Я иногда как что-нибудь ляпну, сама потом удивляюсь.

– Да, я заметил, – вздохнул Ульрих. – Можно посмотреть?