Мефодий Буслаев. Карта Хаоса - Дмитрий Емец

Варвара метнулась следом, но не успела. Думая,что он беззвучен, как призрак, Корнелий летел по подземному ходу, слыша лишьстук своего сердца. Он не пробежал еще и половину расстояния, отделявшего егоот костра, а мужчина, гревшийся у огня, уже встал и повернулся к нему. Отблескпламени упал на него. Жесткий волос, красное лицо, борода с проседью.

Это был Арей.

Эссиорху он кивнул со смесью равнодушия идежурной вежливости. Корнелий же совсем его не заинтересовал. Даже флейта незаставила его отстраниться. Он лишь предостерегающе качнул опущенным мечом.

– Поднесешь к губам… понял?

– Не понял! – надерзил Корнелий, однаконадерзил тихо.

Арей даже не потрудился услышать. Он смотрелна Варвару. Его глаза остановились на ее губах, шраме. Спустя секунду онравнодушно отвернулся, но вновь что-то заставило его взглянуть на нее.

Добряк рычал, рвался, кашлял пеной, припадална передние лапы, точно угрожая кинуться, однако близко не подходил и сразуотскакивал. Примерно так ведут себя псы при встрече с крупным хищником.

– А это еще кто? – спросил Арей хмуро.

– Собачка, – пояснил Корнелий.

Арей снисходительно взглянул на него.

– Наш проводник, – сказал Эссиорх.

– Девчонка?

– У вас предубеждение против девушек? –поинтересовалась Варвара.

– Скорее, против девушек-проводников, –уточнил Арей.

– Ваши проблемы! – сказала Варвара.

Арей хмыкнул, пожалуй, одобрительно. Он умелценить отвагу – причем отвагу истинную, без истерического подмеса.

– И давно твои родители отпускают тебя вПодземье? – спросил он.

– Мамочка и папочка? У меня их нет, – свызовом ответила Варвара.

– Что, совсем?

– Тем, что у него совсем нет родителей, неможет похвастаться даже Добряк, – отрезала Варвара.

– Кто такой Добряк? – спросил Арей.

Пес бесшумно оскалился. Он не любил слышатьсвоё имя из чужих уст. Право на его имя имеет только хозяйка. Остальныепользуются им незаконно.

– Ясно, – кивнул Арей, еще раз взглянувна пса.

Варвара нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Ну что? Идем или нет? Или, может, найдемкакую-нибудь дыру, где скопился газ, и кинем туда зажженную спичку? –спросила она с досадой.

– Ну-ну… Не будем сгущать краски! Задаватьвопрос: что вы тут ищете, надо полагать, бессмысленно? – спросил Арей у Эссиорха.

– Бессмысленно, – ответил тот.

Мечник наклонился и подбросил в костер доску.Пламя облизало ее и начало медленно, как леденец, обсасывать по краям. Дымуходил в округлое отверстие в потолке, где начиналась узкая отвесная шахта. Онаи создавала тягу.

– Тем более что тут ничего уже нет. Я тожеискал, – добавил Арей.

– Но оно тут было? – напрягся Эссиорх.

Арей присел на корточки и стал греть над огнемизрубленную мясистую ладонь. Добряк продолжал рычать на него через костер. Арейбросил в него головней. Добряк отпрыгнул ровно настолько, насколько это былонеобходимо, чтобы головня пролетела мимо цели.

– Толковая собачка! – одобрилмечник. – Она постепенно начинает мне нравиться…

– Вы что-нибудь нашли? – нетерпеливоспросил Эссиорх.

Поведение мечника окончательно уверило его,что можно говорить начистоту.

– Я и не ожидал ничего найти, –последовал равнодушный ответ.

– Почему?

– Потому что до меня тут побывала ЧернаяДюжина. Найти что-либо там, где они ничего не нашли, утопия. А вот там – шагахв тридцати – покончил с собой канцелярист Лигула. Надеюсь, вы не боитесьпокойников? – с иронией спросил Арей.

– Нет, – сказал Корнелий.

– Ничего не бояться – почерк профессиональногодурака. А я вот боюсь. Иногда мне снится, что все, кого я сделал покойниками,собрались во мраке, чтобы встретить меня. Стоят, смотрят и ждут. Неприятныйсон, не правда ли? – сказал Арей задумчиво.

Эссиорх быстро взглянул на него. Как всякийхранитель, он имел обостренное чувство истины. Другое дело, что, даже говоряправду, мрак все равно лжет. Важны не столько сами слова, сколько то, как онибудут поняты и к чему побудят. Дыхание слова, его сила. У мрака слова всегдаизуродованы. В них нет ни силы, ни правды. Один лишь уклончивый, отчаявшийся,давно иссушивший себя ум.

Прячась за костром, Арей через его пламяразглядывал Варвару. Эссиорх проследил направление его взгляда и убедился, чтотот смотрит прямо в центр грудной клетки – туда, где эйдос. Это Эссиорхуактивно не понравилось, хотя он знал, что стражи мрака, как и стражи света,наделены способностью видеть эйдос. С одной, правда, оговоркой. Стражи светавидят хорошую и светлую часть эйдоса. Мрак же замечает свое.

Один, увидев ведро, скажет о нем, что ононаполовину полное. Другой же – что наполовину пустое.

Чем дольше Арей всматривался в эйдос Варвары,тем сильнее недоумевал Эссиорх. Щеку дернула судорога, коснувшаяся края глаза истранно исказившая лицо. Сквозь обычную алчность, без которой страж мрака неспособен смотреть на пока не доставшийся ему эйдос, проступало нечто иное,смягченное, непривычное, но вместе с тем и недоверчивое.

Всё испортил Корнелий, который не придумалничего умнее, чем подбросить в костер охапку размокшей гнили, которую он счелгорючей, поскольку в ней обретались две-три бумажки. Огонь, негодуя, задымил,зачадил, завонял. Арей, которому дым мешал незаметно разглядывать Варвару,рывком встал и повернулся к нему.

Корнелий попятился.

– Я хотел как лучше. Думал: оновысохнет, – поспешно пояснил Корнелий.

– А на газовую конфорку ты ведро воды никогда невыливал? – спросил Эссиорх.

– А зачем?

– Ну как? Чтобы она постепенно испарялась!

Корнелий с достоинством поправил очки. Ондавно усвоил, что в глупом положении умный вид единственное, что спасает отполного фиаско.

– Ну всё! Потопали отсюда! – нетерпеливосказала Варвара, не понимавшая, что происходит тут между этими тремя. –Что хотели увидеть – увидели! Раз искать больше нечего – идем!

Она повернулась и, шаря перед собой лучомфонаря, быстро пошла. Слова у нее не расходились с делом. Даже часто отставалиот него. Так, например, «щас двину!» нередко звучало у Варвары уже после того,как острый локоть устремлялся в глаз недругу.