Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем

В разгар «дела Селигмана-Хилтона» появились неприятные намеки на то, что за этим делом стояли не только антисемитизм, но и желание отомстить бизнесу. В обмене Шиффа и Пибоди могло быть замешано и соперничество на Уолл-стрит. У Пибоди были тесные связи на Уолл-стрит: он сам некоторое время работал на Уолл-стрит, а его отец был партнером в лондонском офисе Моргана. Сам Морган был одним из основателей школы. Возможно, Джейкоб Шифф считал, что компания Kuhn, Loeb выиграет, если ее соперник-язычник Морган будет дискредитирован и опозорен по такому вопросу, как Groton.

Возможно, если Шифф и задумывался о создании дела, подобного делу Селигмана, он помнил, что дело Селигмана закончилось крайне недостойно и бесславно. Шифф очень заботился о внешнем виде. А может быть, он еще не был готов к схватке с великим Морганом.

Морти никогда не хотел учиться в Гротоне; все, чего он хотел, — это поступить в Гарвард. И вот, к несчастью Морти, как только отец отказался от идеи Гротона, он объявил, что хочет, чтобы Морти поехал в Амхерст.

Против Гарварда Шиффа понять еще труднее, чем его флирт с Гротоном. Гарвард уже стал чем-то вроде традиции в семье (там учились мальчики Соломона Лоеба). Президент Гарварда Чарльз В. Элиот был близким личным другом Шиффа, который очень восхищался Элиотом, бесконечно цитировал его (Шифф с сильным акцентом любил говорить: «Как сказал мне президент Элиот со своим особым новоанглийским акцентом...»), а летом они часто ходили в походы по холмам вокруг Бар-Харбора. И все же он был непреклонен. Гарвард, по его словам, был «слишком большим», и в нем училось «слишком много богатых мальчиков», причем оба эти утверждения свидетельствовали о странном непонимании того, что на самом деле предлагал Гарвард в те времена. В отчаянии Морти написал президенту Элиоту и попросил его заступиться за отца, и Элиот тактично упомянул Джейкобу, что надеется, что Морти «подумает о Гарварде». Джейкоб ответил, что об этом не может быть и речи.

Джейкоб сказал, что Морти «слишком экстравагантен» и что Гарвард сделает его еще более экстравагантным. Но Морти так сильно протестовал против Амхерста, что отец частично согласился. Он предложил условие. Если Морти проведет год в Амхерсте и докажет, что он не был экстравагантным, то на следующий год он сможет перевестись в Гарвард. Морти согласился и отправился в Амхерст, где поселился в пансионе за 3,50 долл. в неделю; даже студенты, получавшие полную стипендию, имели жилье лучше, чем у него. Пансион находился на значительном расстоянии от университетского городка, и Морти написал отцу письмо с просьбой купить велосипед. Якоб ответил согласием, и Морти купил себе блестящий двухколесный велосипед.

Когда в июне Морти вернулся домой, он напомнил отцу о своем обещании: следующий год можно провести в Гарварде. Но Якоб печально покачал головой и сказал: «Нет, сын мой, ты доказал то, чего я опасался. Ты был экстравагантен в Амхерсте». Чуть не плача, Морти потребовал рассказать, как он был расточителен. «Ты купил новый велосипед», — сказал Джейкоб. «А мог бы купить подержанный».

«Ты не говорил, что он должен быть подержанным!» — сказал Морти.

«Я думал, ты понимаешь», — ответил отец.

Осенью Морти вернулся в Амхерст. Его приняли в братство греков, где ребята пытались собрать деньги на бильярдный стол. Морти написал своему отцу, спрашивая, может ли он сделать взнос. Якоб Шифф ответил в необычайно экспансивном настроении, заявив, что с радостью оплатит весь стол — причем бильярдный стол самой лучшей марки, — если взамен ребята согласятся никогда не играть в бильярд на деньги. Ребята не согласились, стол так и не получили, а популярность Морти в братстве несколько снизилась. Подобное происходило постоянно.

Когда в том году Морти приехал домой на рождественские каникулы, он заболел скарлатиной и был вынужден пропустить большую часть второго курса Амхерста. Тем не менее, в июне он обратился с последней просьбой. Не мог бы он провести свой младший курс в Гарварде? «Именно тогда, — писала сестра Морти Фрида, — мой отец решил, что Морти готов к бизнесу».

Шифф попросил своего друга Хилла отправить Морти в Дулут для работы в дорожной бригаде Великой Северной железной дороги, чтобы он изучил железнодорожное дело «с нуля» — подходящее занятие для яркого молодого ученого со склонностью к экстравагантности. Некоторое время Морти так и работал. Когда отец решил, что Морти достаточно изучил железнодорожное дело, Морти отправили в Европу, чтобы он изучал банковское дело на том же уровне. Он начал работать в качестве стажера в различных банковских домах, выбранных Якобом Шиффом: сначала в лондонской фирме Samuel Montagu (где сэр Эрнест Кассель любезно взял Морти под свое крыло), а затем в гамбургской M. M. Warburg & Company, все дальше и дальше удаляясь от Кембриджа, штат Массачусетс. Когда Морти провел свой двадцать первый день рождения в Гамбурге с Варбургами, он понял, что никогда не попадет в Гарвард.

Периодически Якоб Шифф приезжал в Европу, чтобы проверить успехи Морти. Однажды на одной из лондонских вечеринок Якоб встретил своего сына, страдавшего дальтонизмом, как и его дед Лоеб, в лавандово-серых костюмах и желто-сером пальто. На глазах у двухсот собравшихся гостей Якоб Шифф велел Морти сразу же отправиться домой, переодеться и не возвращаться, пока он не будет одет должным образом. Конечно, Морти сделал все, как ему было велено.

При всем этом Морти Шифф сохранял почти нечеловеческую жизнерадостность. Почему он так много терпел? «Морти, — говорит его сестра Фрида, чьи впечатления от общения с отцом порой были еще более обескураживающими, — был страстно предан нашему отцу».

24. МИТТЕЛЬВЕГ-ВАРБУРГИ

Фрида Шифф, как и ее брат Морти, хотела угодить своему отцу. Это было не всегда просто, ведь одной из особенностей Якоба Шиффа была демонстрация недостатков других людей.

Одной из его благотворительных организаций была Еврейская ассоциация молодых мужчин (Шифф подарил Y.M.H.A. ее первый постоянный дом на Лексингтон-авеню, 861, со спортивным залом, библиотекой, клубом и классными комнатами), что привело к интересу к ее женскому аналогу — Y.W.H.A. Когда разрабатывались планы строительства здания, Якоб пообещал пожертвовать 25 000 долларов при условии, что к январю следующего года другие внесут еще 200 000 долларов. Задача по сбору этой дополнительной суммы была возложена на Фриду, и это был ее первый опыт сбора средств. Она взялась за дело с усердием, но к первому декабря,