Симфония времён - Жоржия Кальдера

– Почему ты никогда ничего нам не рассказывал? – спросил Гефест, горестно качая головой.

В его взгляде читались возмущение и горечь.

Я сердито ощетинился.

– О чем я должен был рассказать? И кому? До недавнего времени только отец обращал на меня внимание и хотя бы немного обо мне заботился.

И теперь я знал, почему он это делал…

Гефест тоже это понимал. Жалко, что он раньше не попытался лучше меня узнать. Жалко, что мы с ним никогда прежде не разговаривали нормально, пока я не попросил его помочь вылечить Сефизу.

– Мне очень жаль! – выпалил Гефест.

Странно. Боги никогда не извинялись, тем более такие, как Гефест. И потом, за что он просит прощения? Ведь в случившемся со мной нет его вины…

Тем не менее я кивнул; слова брата вызвали в моей душе куда большую благодарность, чем я ожидал. Если бы не он, Сефиза истекла бы кровью еще в первый день, а я определенно умер бы вчера.

– Мне нужно… нужно вернуться в Собор, – пробормотал я. – Сефиза меня ждет. То есть я так думаю… надеюсь…

– Сначала тебе нужно узнать о последних событиях, – возразил брат, подходя к одному из многочисленных верстаков. – Этой ночью много чего произошло. Юные Залатанные, чьи протезы я подменил, начали осознавать свою силу.

Он взял с верстака окровавленный обломок божественной брони – кусок нагрудника, на котором был выбит номер «Семьсот шестнадцать», – и показал мне.

– В городе осквернили еще один храм: начертили на его стенах знак мятежников. Рядом с этим святилищем убили около пятидесяти легионеров, – продолжал Гефест. – Некая сила, происхождение которой мне неизвестно, затуманила мысленный взор нашего отца, так что он не может определить виновных и понять, как именно это произошло. Я должен поставить на ноги единственного выжившего солдата, дабы Орион мог покопаться в его разуме. В настоящее время сознание этого несчастного настолько ослеплено болью, что от него нет никакого толку. Однако я ни в коем случае не позволю императору получить какую-то информацию от этого легионера – об этом не может быть и речи.

Действительно: накануне, пока я валялся в беспамятстве, в мастерскую заходил стражник и сообщил Гефесту о произошедших в столице беспорядках. До сих пор я не представлял масштаба этого мятежа.

– В таком случае прекрати его страдания, – посоветовал я, хотя и не был уверен в правильности такого решения. – Я видел этого легионера – похоже, он прошел через настоящую мясорубку. Все равно он не выживет.

– Верно, и все же мне хотелось, чтобы эту задачу взял на себя ты. – Его душа тебе пригодится. Как и в случае со вчерашним Залатанным, этот солдат обречен, что бы мы ни делали. Уж лучше пусть он питает землю…

При упоминании обстоятельств его кончины дух моей последней жертвы яростно заворочался у меня в голове, после чего принялся тяжело ударяться о внутреннюю стенку черепа. Я прижал ладонь ко лбу, потом устало потер виски. Не важно, есть у меня силы или нет – нужно сейчас же выпустить эту душу, а потом перетерпеть приступ, который неизбежно за этим последует.

Как же я устал от всего этого. Устал быть зримым воплощением смерти. Устал оттого, что уже не знаю, что хорошо, а что плохо…

И мне просто необходимо как можно скорее увидеть Сефизу.

– Нет, – немного подумав, отказался я. – Нет, я не стану убивать этого легионера, чтобы прикрыть наши спины. Я уже поглотил слишком много жизней и не могу больше так жить. Дай мне несколько часов, потом я вернусь, и мы найдем какой-нибудь выход.

С этими словами я повернулся на сто восемьдесят градусов и направился к выходу.

– Верлен! – окликнул меня брат. – Верлен, подожди!

Я не обернулся, потому что прекрасно знал: пожелай Гефест меня остановить, он вполне мог бы это сделать, с его-то силами.

Верлен

Ситуация сложилась – хуже некуда, а ее последствия наверняка будут трагическими. И все же сейчас мною владело лишь одно стремление: как можно скорее увидеть Сефизу, и не важно, насколько бессмысленно и неуместно мое желание.

Разумеется, я боялся, что Сефиза в опасности – в последнее время меня постоянно преследовал этот страх. И дело было не только в этом…

Потому что, как только я ее увижу, – сразу все пойму.

Я пойму, насколько искренним был наш последний разговор, который мы вели в другом мире. Пойму, есть ли у меня право снова питать надежду, позволить себе верить, несмотря ни на что…

И в данный момент для меня не было ничего важнее этого.

Над Собором Вечности только-только занимался новый день, слабый бледно-желтый свет с трудом разгонял тьму, в которую был погружен дворец. Весь в поту я влетел в комнаты Сефизы, но там меня встретила служанка в ночной рубашке и, заикаясь, сообщила, что моей официальной фаворитки здесь нет. Тогда я сломя голову помчался по галерее, ведущей к моим собственным покоям.

Внезапно я заметил девушку: скрестив руки на груди, она стояла в полумраке перед моей дверью, а по обеим сторонам от нее возвышались легионеры, которых я к ней приставил. На лице Сефизы читались раздражение и нервозность.

Выглядел я крайне непрезентабельно: рубашка мятая, край ее торчит из-за пояса брюк, свернутый в ком жилет зажат под мышкой, волосы в полном беспорядке, виски мокрые от пота, но все это меня не волновало. И, по правде говоря, Сефиза выглядела немногим лучше…

Вопреки обыкновению ее волнистые волосы не были заплетены в косички над висками, на лице следы усталости и тревоги, губы бледные, к тому же она была одета в то же платье, что и накануне, то самое, в котором она пришла ко мне в комнату.

Однако, несмотря на все это, Сефиза показалась мне просто ослепительной.

Спутанные пряди падали девушке на лоб, придавая ей вид неукротимой дикарки – черта, которая мне так в ней нравилась. Она пристально смотрела на меня, в ее лихорадочно блестящих глазах перемешались тревога, растерянность и немой вопрос. Вырез ее платья немного сдвинулся, обнажив плечо, и мне немедленно захотелось его поцеловать, прикоснуться губами к гладкой, золотистой коже…

Я тряхнул головой, отгоняя от себя эту безумную мысль, потом увидел, что Сефиза вдруг сорвалась с места и бросилась ко мне.

Наверное, я снова сплю и все это сон?

Девушка остановилась в нескольких сантиметрах от меня, опустила руки, так что они безвольно повисли вдоль тела, и сжала кулаки. Потом она опустила голову, вероятно, жалея, что поддалась порыву, и кашлянула.

– Я думала, ты… снова впал в беспамятство или вообще умер.

– Теперь со мной все в порядке, – заверил я ее, не понимая, правда это или нет. – И все благодаря тебе. Однако вчера вечером… Тебе не следовало…

Сефиза вскинула голову и посмотрела на меня серьезным взглядом, как будто хотела, чтобы я повторил свои слова еще раз.