Симфония времён - Жоржия Кальдера

– Верлен, что с тобой? Ты исчезаешь! Что-то случилось?

Однако я уже очнулся в темной подземной мастерской Гефеста.

Верлен

Я резко сел и изо всех сил втянул в себя воздух, потом судорожно сведенными пальцами вцепился в волосы, подтянул колени к груди, уткнулся в них лбом и сдавленно застонал от досады, боли и ярости. Увиденное ошеломило меня и подкосило.

Неужели я умудрился убить единственного друга Сефизы? Проклятие, это просто невозможно!

Очевидно, судьба раз за разом старается ударить меня как можно больнее.

Или же судьба здесь совершенно ни при чем. В конце концов, мои преступления настолько тяжелы… Убийством больше, убийством меньше – неудивительно, что в списке моих жертв оказался человек из окружения Сефизы.

Более того, девушка, кажется, до сих пор не знает, что случилось с ее другом. Нужно поскорее все ей объяснить – даже если я сам не до конца понимаю, что происходит. Следует сообщить ей о гибели последнего близкого ей человека, и тем самым снова разжечь ее ненависть ко мне… а ведь она только-только начала мне немного доверять…

Неполная, нестабильная душа, которая только что скреблась мне в затылок, снова умолкала, медленно погружаясь в сон. С каждой секундой она все больше тускнела и в конце концов стала почти незаметна.

Что же мне делать? Как поступить, если эта сущность упорно ускользала от меня и отказывалась перейти в землю, дабы там превратиться в новую растительность?

Зато вторая поглощенная душа бедняги, выбранного Гефестом и Сефизой прошлой ночью, по-прежнему находилась во мне. Она вела себя относительно спокойно, но уже проявляла некоторые признаки нетерпения. Однако чем дольше я держал в себе эту сущность, тем эффективнее восстанавливалась божественная часть моего организма. Процесс весьма неприятный и болезненный, и все же я предпочел не рисковать и подержать душу еще немного, прежде чем отправить ее в землю Последнего сада.

Внезапно я понял, что нахожусь вовсе не там, где думал.

Я лежал в постели, на чересчур коротком матрасе, неподходящем для моего роста, довольно жестком и неудобном, зато застеленном чистой простыней. Кроме того, я был укрыт одеялом до пояса.

Приподняв голову, я огляделся: вокруг стояли другие койки, на которых спали какие-то люди. Очевидно, меня перенесли из мастерской моего брата в одно из прилегающих к ней помещений, предназначенных для наименее удачливых пациентов. Спавший на соседней койке человек тихо стонал, его глазные яблоки быстро двигались под опущенными веками, тело являло собой сплошную рану, на которой тут и там еще остались обломки металлической брони. Раненого ничем не накрыли, скорее всего, потому что малейшее трение могло потревожить истерзанную плоть.

Голова раненого была повернута так, что я видел только половину его опухшего, покрытого кровоподтеками лица. Половину его черепа закрывали остатки шлема, а вторая половина, лишенная волос, являла собой клубок тонких переплетенных проводов, прикрытых кожей, частично сорванной вместе с кусками брони.

Состояние этого бедолаги внушало ужас. Мне еще никогда не приходилось видеть ни настолько истерзанного легионера, ни так сильно поврежденной брони, по сути разорванной на куски. Такие повреждения были просто немыслимы, невозможны…

Внезапно я осознал, что тоже раздет, и мне моментально стало неуютно.

Я был голый до пояса, в одних штанах, а моя одежда лежала на стуле, стоявшем в изголовье кровати.

Я поспешно встал, превозмогая постыдную слабость и проклятую дрожь, по-прежнему сотрясавшую мое тело; меня так шатало, что я едва стоял на ногах. Кое-как натянув рубашку, я обулся, сдернул со спинки стула жилет и сунул его под мышку.

Следовало как можно скорее найти Сефизу, чтобы она не волновалась из-за моего состояния – когда я исчезал из видения, она смотрела на меня с тревогой, если, конечно, мне это не приснилось. Еще она сказала, что больше не хочет моей смерти… Как бы то ни было, мне нужно немедленно ее увидеть. Мне непременно надо убедиться, узнать, действительно ли Сефиза верит в те ее слова, произнесенные во сне.

Это…

Сейчас это важнее всего. Эта потребность сильнее меня…

Кое-как одевшись, я бросился к двери, наплевав на то, что волосы у меня стояли дыбом, а вид в целом был помятый. Выйдя в лишенный окон коридор, я заковылял по нему так быстро, как только позволяли задеревеневшие ноги. В конце концов я добрался до мастерской Гефеста, где заснул несколькими часами ранее.

Не сбавляя шага, я распахнул дверь, так что створка с размаху ударилась о стену. Потревоженный внезапным стуком, Гефест резко обернулся, уставился на меня недоуменно и немного испуганно, а уже в следующую секунду подскочил ко мне, вероятно, намереваясь подхватить, если мне откажут ноги.

– Успокойся, братишка, все хорошо, – примирительно пробормотал он. – Вчера вечером ты уснул, и я всего лишь уложил тебя в нормальную постель, чтобы ночью тебе было удобнее.

Я выставил перед собой открытые ладони, показывая, что прекрасно стою без посторонней помощи – во всяком случае на ногах держусь.

– Благодарю тебя, – хрипло выдавил я, пытаясь застегнуть пуговицы на манжетах рубашки. Собственная слабость бесконечно меня злила и смущала. – Обязательно было меня раздевать?

Гефест прищурился, потом поджал губы – выражение его лица подозрительно напоминало сочувствие.

– Шрамы на твоей груди и спине выглядят старыми, – сказал он напрямик. – Их оставили тебе люди, которым тебя поручили до того, как ты появился во дворце? Тебя часто били?

Итак, мы перешли определенную грань и больше не могли делать вид, что нам друг на друга наплевать. Теперь Гефест хотел узнать всю правду обо мне…

Я вздохнул, потом оттолкнул брата, намереваясь пройти мимо.

– Проклятие, какое тебе до этого дело, скажи на милость?

– Верлен! – воскликнул Гефест, заставляя меня остановиться. – Ответь. Семья, которую ты уничтожил, будучи ребенком, дурно с тобой обращалась?

– Нет, – решил признаться я. – Не то чтобы… Не до такой степени.

– Тогда кто? Кто это сделал? – настаивал брат. С каждой секундой потрясение в его глазах возрастало. – Неужели… наш отец?

Я пожал плечами и просто сказал:

– После его обучения оставались следы.

Уроки императора давались мне нелегко, особенно в первые годы пребывания в Соборе. Мне требовалось любой ценой научиться контролировать свою силу…

В тот период моей жизни Орион постоянно говорил, что наносит мне все эти раны для моего же блага. Теперь я спрашивал себя, действительно ли нужно было причинять мне столько боли, не пользовался ли отец моей наивностью, огромной жаждой внимания и любви, чтобы вволю поэкспериментировать и проверить границы моих возможностей, дабы в будущем использовать их…