Симфония времён - Жоржия Кальдера

Неужели Гефест не ошибся, что, если отношения, хотя бы дружеские, между Сефизой и мной возможны? Невероятно захватывающая, восхитительная мысль, и в то же время мучительная, опасная и, по существу, нездоровая.

Ведь в глубине души я знал, что происходит…

Непроизвольно я опустил глаза и посмотрел на свою ладонь, которую Сефиза недавно поцарапала, а потом поцеловала. Пожалуй, это самый непорядочный и в то же время самый восхитительный подарок, который она преподнесла мне после того потрясающего поцелуя… правда, потом она сразу же сделала вид, что совершенно не собиралась меня целовать…

В животе у меня словно завязался тугой узел, и я отбросил все: последние остатки самолюбия, а также недавние отговорки, которые так тщательно выдумывал. Я устал бороться с собой, держать лицо, устал заглушать огромное чувство раскаяния, до недавнего времени казавшееся мне бесполезным и неуместным.

– Как бы мне хотелось повернуть время вспять, Сефиза, – признался я наконец. К горлу подступил огромный ком. – Мне бы хотелось, чтобы всего этого никогда не происходило. Мне бы так хотелось… никогда не рождаться на свет. Кроме моего тирана-отца, никто не может принять столь чудовищное существо вроде меня, даже я сам…

К моему величайшему стыду, из глаз потекли слезы, хотя мы и находились в другом мире.

Столь жалкие извинения, равно как и смешная жалость к себе не могли не разжечь гнев Сефизы – я не питал никаких иллюзий на этот счет.

Однако девушка повернулась ко мне и, вместо того чтобы ожечь злобным, обвиняющим взглядом, медленно протянула руку и осторожно стерла с моей щеки слезу. У меня перехватило дыхание, я замер, совершенно сбитый с толку.

Рука Сефизы была удивительно теплой, а еще мягкой, и это неожиданное прикосновение казалось почти настоящим, словно мы находились в реальном мире.

– Ты ошибаешься, Верлен, – пробормотала она необычайно серьезным тоном. – На самом деле, мне кажется, я могу принять тебя таким, какой ты есть. Если уж у меня это получилось, то и ты сможешь. Ты должен это сделать. Пообещай, что больше никогда не сдашься.

Эти слова прозвенели в моем сознании странным отзвуком, вызвали чувство дежавю. Неужели мы все-таки обречены воспроизводить прошлое, повторять те же самые слова, те же жесты, те же ошибки? Если бы только мы сейчас находились в реальности, если бы все это был не сон…

– Только если ты пообещаешь больше никогда не проливать мою кровь ради меня, – потребовал я, в свою очередь, хотя знал, что сейчас у меня нет никакого права торговаться. – Я отказываюсь вовлекать тебя в свои преступления. Этот проклятый дар принадлежит только мне, и отвечать за него должен лишь я один. Ты не обязана принимать ни прямого, ни косвенного участия в этих грязных делах, об этом не может быть и речи…

– Слишком поздно, – заметила Сефиза, слегка пожимая плечами. – Я вовлечена во все это с того самого дня, когда ты убил собственных солдат, чтобы меня спасти, хотя в то время ровным счетом ничего обо мне не знал.

С этими словами она встала, а я остался сидеть, онемев от потрясения. Я никак не мог понять, зачем Сефиза напомнила мне о том, что я сделал в тот злосчастный день: хотела еще раз осудить или же?..

Я вовсе не гордился тем поступком, совершенным в порыве отчаяния. Тогда смерть легионеров сильно потрясла девушку, однако теперь все изменилось.

Сефиза подошла к ступеням и окинула решительным, полным смирения взглядом непроницаемую белую завесу, которая слегка покачивалась на ветру.

– Ты идешь? – обратилась ко мне девушка на удивление теплым тоном. – Позволь тебе напомнить: этот лабиринт еще не открыл нам все свои секреты.

Затем она протянула мне руку, предлагая отправиться вместе с ней в одно из ее воспоминаний.

Озадаченный, я вскочил, быстро стряхнул с одежды мокрый, холодный снег, потом торопливо подошел к девушке. Немного нерешительно сжал ее пальцы – Сефиза протянула мне руку так непринужденно, словно делала это каждый день, а вот для меня этот жест был непривычен и очень много значил…

Верлен

Сефиза отдернула завесу и решительно шагнула под своды арки, увлекая меня за собой. Меня снедали любопытство и легкая тревога – я не забыл, с каким ужасом мы столкнулись, когда в прошлый раз попали в воспоминания Сефизы.

Мы вошли в какой-то зал со стенами из светлого камня, сводчатым потолком и резными арками, похожими на те, что украшали Собор, только не такими огромными и помпезными. На возвышении в дальней части помещения стоял какой-то жрец, а чуть поодаль группа подростков играла на скрипках.

Среди них я сразу заметил знакомое лицо: Сефиза была на несколько лет младше, чем сейчас, к тому же ниже ростом и еще более худая. Она стояла в самом последнем ряду. На ней было поношенное синее платье с прорехами, к тому же слишком большое для нее, и куртка из коричневой искусственной кожи, с частично оторванными застежками. Стулья вокруг Сефизы пустовали: другие ученики предпочли отодвинуться от нее как можно дальше.

Отзвучали последние ноты музыкального отрывка, и класс снова сел, положив инструменты на столы.

– На этот раз очень много ошибок, – сказал прелат, недовольно кривя губы, так что синие татуировки на его подбородке пришли в движение. – Если придется, будем повторять этот отрывок всю неделю, уж поверьте. Если только я не сумею выявить виновника – точнее, виновницу. Сдается мне, нестройные звуки шли с заднего ряда. Девица Валенс, не сыграете нам последнюю часть?

Раздалось несколько издевательских смешков.

– Залатанная просто бездарна! – выкрикнул какой-то ученик. – Ее надо выгнать, она нас задерживает.

– Мало того что музыкант она никакой, так еще и жутко страшная! От нее воняет! Гадость какая! – добавил другой.

– Грязные Залатанные все паразиты! – фыркнул третий.

Весь класс засмеялся, а преподаватель сделал вид, что не заметил смешки и хихиканье, даже не пытался успокоить своих подопечных.

Юная Сефиза встала, вся дрожа, пока ее товарищи вовсю потешались. Сжав зубы и опустив голову, она упорно смотрела на свои ботинки. Она не плакала, но я догадывался: девочка борется с собой, чтобы не доставить своим обидчикам такого удовольствия.

– Если ваша залатанность мешает вам правильно обращаться со скрипкой, нам придется исключить вас из Академии священных искусств. Вам ведь это известно, не так ли? – вкрадчиво поинтересовался жрец, с довольной улыбкой скрещивая руки на груди.

Сефиза кивнула и шмыгнула носом – было видно, что ей очень неловко. Под ее большими глазами залегли глубокие темные круги, щеки запали – казалось, она едва держится на ногах. Девочка быстро подвигала механическими пальцами, словно хотела приготовиться, но это движение немедленно вызвало у нее гримасу боли.

– Давайте, сыграйте этот отрывок! – нетерпеливо пролаял жрец со своего возвышения. – Ну же, пошевеливайтесь, Валенс! Мы не можем ждать вас целый день!