Пехота апокалипсиса - Александр Золотько

А те, кто уже нюхал раньше, чувствуют непреодолимое влечение, готовы убивать, чтобы добраться до порошка... и убивают. Сегодня... сейчас... в эту секунду... и их тоже убивают – разрозненно пока, только поймав на месте преступления... А через час-два начнут убивать массово и организованно... Люди скоро получат очень веский аргумент... и начнется это, как всегда, с России... Но пронесется по всему миру... Опять-таки как всегда.

Видишь ли, оказалось, что и все остальные братские артефакты... все, найденное на Территориях и сделанное по братским технологиям, начало вести себя как Зеленая крошка в самом начале. От них нельзя стать наркоманом, но они пахнут для наркомана... как валерьянка для кошек. И сейчас всякий обладатель экзотического сувенира может подвергнуться нападению травоядного...

Артуа снова засмеялась. Она, казалось, не может сфокусировать зрение на своем собеседнике, но голос ее был совершенно трезв, а слова строились в фразы без видимых усилий.

– Ты полагаешь, что история с Зеленой крошкой возникла случайно и случайно же развивалась до нынешнего катастрофического уровня? И «пауки», полагаешь, возникли случайно? Ты еще не понял, что это не Братья... нет, не они... и даже не те двое, сам знаешь кто, а все это мы, люди. Вершина пищевой цепочки человечества. Мы все это придумали... нашли способ использовать... Вы ведь поддерживаете третью силу... Этих неизвестных и неуловимых из настоящего подполья. Поддерживаете?

– Мне не нравится беседовать с пьяной...

– А кто тебя спрашивает – нравится, не нравится... Я вообще могла... да и сейчас могу приказать ребятам, чтобы они тебе раскаленную кочергу в задницу вставили... Подвесили к потолку за яйца...– Артуа махнула рукой.– Я почему говорю так уверенно о третьей силе... Мы ведь и сами их поддерживаем... Смешно? Мы боремся друг с другом, имея одних и тех же хозяев там наверху, и поддерживаем одновременно тех, кто пытается... готовится вести борьбу против этих верхних... Знаешь, что я тебе скажу... У меня возникает впечатление, что нам позволяют драться друг с другом, чтобы мы могли без скуки скоротать паузу между Встречей и Завершающей Стадией. Мы боремся, тащим к себе побольше всякой удивительной всячины с Территорий... а потом эта всячина начинает пережевывать нас, наш мир, наши законы, мысли, совесть, мозг... Будто кто-то перерабатывает нас в одно тщательно порубленное месиво... в тесто... в мясной фарш, добавляя специй по вкусу, зелени...

– Заткнулась бы ты лучше,– пробормотал Клеев.

– Не груби даме преклонных лет,– потребовала мадам Артуа.– Я давно не получала такого удовольствия. Это так здорово – говорить то, что думаешь... Попробуй...

– Зачем? Прошлый раз, когда ты врезала мне по лицу... Ты гарантировала безопасность. А мальчишка, как оказалось, все слышал. Все знал и, в общем, одобрил... Хотя мне показалось, что ему было немного не до того. Так почему я должен тебе верить? О зеленой дряни... Ну да, меня о чем-то таком предупреждали... Но ведь не это главное... Информационная цепочка и призраки в Сети... Чушь собачья...

– Ты пей,– посоветовала Катрин,– не стесняйся.

Клеев поднес горлышко бутылки к губам, собрался выпить... и поставил бутылку на стол.

– Думаешь, я нажрусь и спьяну начну мести языком, вот как ты?

– Думаю,– кивнула Катрин.

– А вот хренушки! Мне не нужно пить, я и так могу разговаривать... Ты знаешь, для чего ставят блоки памяти во всю электронную и компьютерную дребедень?

– Чтобы они помнили...

– Дура пьяная...

– Почему же? Да, пьяная, но не дура...

– Мы тоже думали, что все эти блоки памяти по братским технологиям для того, чтобы хранить информацию... Поначалу, когда восстанавливали Сеть, никто особо не интересовался, как оно работает и из чего печет эти процессоры и блоки. Берешь зародыш, накладываешь на него прилагающуюся в комплекте матрицу, вводишь код и получаешь эдакий минизавод. Подводишь к нему электричество, загружаешь песок, а с другой стороны получаешь те самые блоки. Ставишь в старые компьютеры, в телевизоры, телефоны и прочую хренотень... И все работает.

Написано на блоке десять гигабайт – значит ровно десять туда и вместится. Написано миллион – будет миллион... Все просто... А потом оказалось, что ни хрена подобного. Ничего! Эти самые блоки памяти не предоставляют объемы памяти, а наоборот – ограничивают. Чтоб этот мобильник не мог вместить больше, чем указано на упаковке. И компьютер – тоже.

Это открыли случайно – замыкаешь гнездо подключения на само себя, включаешь компьютер и можешь вливать в него информации сколько угодно. Мы это поняли три года назад. Даже не поняли, а заметили. Случайно, естественно.

С тех пор мы поставили один компьютер на загрузку и льем в него информацию. Три года. На максимальных скоростях, постоянно проверяя, что с информацией происходит и можно ли ее из нашего компьютера извлекать...

И мы имеем доступ к любому из загруженных за три года файлу. Слава богу, информация об этом пока еще не просочилась в массы. И еще...– Клеев понял, что уже давно переступил черту разумного, но остановиться не мог.– Не задумывалась, отчего это сетевые партизаны до сих пор не обрушили Сеть? Ведь это же элементарно – нанести удар по болевым точкам, по самой основе Сети. И не нанесли.

Самое страшное проникновение в Сеть произошло месяц назад и состояло в размещении информационных блоков при использовании нулевого сжатия. Думаешь, сетевые партизаны только андерграунд-порно снимали и транслировали? Они честно пытались нащупать структуру. И знаешь что? Ничего! Сеть есть, а на чем она держится – понять невозможно. А ты мне про новые законы толкуешь.

Клеев замолчал. Смог наконец заставить себя заткнуться. Несколько поздно, но тем не менее...

Хотя Сука наверняка и раньше знала что-то из выболтанного им. Слышал же он об информационном поле и об этой ее информационной цепочке.

Просто старикам захотелось выболтаться.

Старухе захотелось поговорить, и она пригласила к себе закадычного врага. Бывшего любовника, что, по сути, одно и то же.

– Здесь безопасно,– сказала, словно извиняясь, Катрин Артуа.– Над нами около двух километров скал, справа и слева – скалы... Тоннель, по которому ты попал сюда, уничтожен. Мы спокойно можем переждать...

– Что переждать? Апокалипсис?

– Что ты, так далеко, на целых полгода я не заглядываю...

– Тебе тоже сказали о шести месяцах?

– О шести месяцах,– подтвердила Артуа.

– А потом?

– Не знаю. По-моему, даже они там, на станции, не знают об этом. Они ведь тоже – всего лишь люди. Как люди напуганные, переполненные самомнением и страхами, думаю, они тоже ждут с ужасом. И еще... Последнее время мне кажется, что к Завершающей Стадии они тоже готовятся.

Каждый по-своему.

– Один мой бывший сотрудник,– сказал Клеев,– ныне покойный сотрудник, говорил два месяца назад, что Земля напоминает бомбу, которая так или иначе взорвется. Вопрос только в том, в какую сторону ее бросить или под кого подложить.