Пятнадцать ножевых. Том 4 - Алексей Викторович Вязовский

я махнул рукой, мол, пропускайте, я даже товарища Жиля Бюссе знаю. — Нам сообщили, когда и куда вы приезжаете. Я был здесь вчера. А парень с рецепшн за десять марок был так любезен, что сообщил мне остальные подробности.

— Очень интересно. Скажите еще, что и демонстрацию в аэропорту вы организовали.

— Нет, это местные правые. Мы им только через третьих лиц сообщили дату прилета. Решили, что хороший пиар вам не помешает. Чем громче вас ругают здесь, тем больше любят на родине. Это во-первых. Во-вторых, мы в компании провели анализ публикаций насчет Хеликобактер Пилори. Тут есть хороший рыночный потенциал.

Он точно скромный юрист? Какие-то он вещи рассказывает, далекие от проверки договоров и написания исковых заявлений в арбитраж. Или этот товарищ — я присмотрелся к швейцарцу — серый кардинал Ферринга? Тогда многое становится понятным.

— Спасибо, герр Старовецки. Вы остановились здесь?

— Да, номер десять двадцать два. Связь по внутреннему телефону.

Ну, а дальше на меня полилась хоть и не очень полноводная, но река цифр и фактов, из которой я смог понять, что компания кризис потихонечку переживает. Исследователи успешно мучают мышек, и пытаются доказать, что свой хлеб едят не напрасно. Короче, всё идет по плану. Товарищ Маркус пробудет здесь до моего отлета, и я могу располагать им в полной мере.

Из-за предстоящего общего сбора наша встреча прошла в скомканном формате. А ну как припрется переводчик? Объяснить присутствие иностранца забредшим случайно в поисках чайного пакетика не получится. Лучше мы вечерком соберемся, когда всё успокоиться.

Собрание коллектива прошло в стиле классической двухминутки ненависти. Консульский хрен никуда не делся, выступил основным спикером. Из его речи мы узнали, что вокруг нас одни фашисты, грудные дети исключения не составляют. «Собственно, в аэропорту вы все сами видели». Основная цель существования этих тварей — выпить кровь советского гражданина и закусить его печенью, даже если та сильно пострадала от злоупотреблений. Ну и остальное в том же духе. Как товарищ выжил в столь враждебном окружении, он не сказал. Наверное, есть специальный раствор, которым себя можно опрыскать, чтобы не распознали на нюх маркеры, отличающие нас от остального мира.

После него выступил чекист, тот, который был моим переводчиком сегодня. Этот тоже напомнил про группу встречи в аэропорту и заявил, что одиночные прогулки исключаются. Естественно, в целях нашей безопасности. И как мне выполнять списки желаний? В составе нашего тесного коллектива я деньгами сорить вряд ли смогу. Придется включать опцию «звонок юристу». Интересно, а представительские расходы на меня любимого и членов моей семьи распространяются?

На мое скромное блеяние о фраках товарищ из органов сказал, что беспокоиться не о чем. Привезут и оденут. На этом все и закончилось.

* * *

Список желаний мы со Старовецки обрезали. Не по самое никуда, но изъяли видеоаппаратуру. Куда мне с этими коробками? На публику я набрал всякого барахла побольше объемом. Трусов, колготок и футболок с жевательной резинкой. И презервативов на сдачу. Напоказ.

Но это уже потом было. Сначала была премия. Если честно, я до этого премии только в бухгалтерии получал. Ну, грамоты всякие, ими обычно медиков усыпают к третьему воскресенью июня. От больницы, от горздрава, департамента, одна даже от министерства. А международными — не баловали. Наверное, не знали о таком замечательном специалисте. А тут — имени самого Коха.

Повезли нас, слегка встревоженных, по городу, в том же микроавтобусе. Наверное, странновато мы смотрелись, вылезающие из него во фраках перед зданием фонда имени какого-то Фридриха Эберта. Народу почти и не было. Какая-то сотня старперов, разбавленных парочкой десятков фрау, которые могли бы рассказать о встречах с императором Вильгельмом. Причем, не в детстве.

Ну, и корреспонденты. Их как бы не больше было, чем всех остальных. Рассадили за круглыми, накрытыми столами — бокалы с шампанским, легкие закуски. С голоду ну умрешь, но и не наешься. Оно и ясно — впереди фуршет.

На небольшой сцене царствовал Солк. Собственно, он нас выдвинул на премию — ему и вручать. Плюс разные херы. Их имена я честно пытался запомнить, но безуспешно. Ясно, что и организаторов, но черт, некоторые немецкие фамилии — это просто жесть.

Нам дали премии, а интернациональному коллективу, состоящему из пожилого француза Ледерера, еще более возрастного, но весьма жизнерадостного немца Пагеля, и чеха Стибло, который представлял сейчас Нидерланды, вручили золотые медали. Эти ребята заработали награду за туберкулез.

Коллеги по церемонии рожи не кривили, первыми подошли и поздравили. Почпокались, поручались. Я, я натюрлих. Где там наш посольский парень? Он срочно должен разобраться, почему буржуи не устроили на нас нападение.

Впрочем, гораздо больше улыбок и рукопожатий получил Чазов. Оно и понятно, он-то уже всемирно известный кардиолог, Брежнева чинит, а мы, особенно я, вообще пока мало кому известны. Ну разве что кучке гастоэнтерологов.

После церемонии состоялся фуршетик, такой же скромный, как и закусон вначале. Никаких тебе фуагра и трюфелей. Даже икру зажали, сволочи. Канапе, винишко, по-скупердяйски. В углу струнный квартет что-то легкое классическое наяривает. Немчура, что с них взять? Жадничают как обычно. Ничего, вот вернемся домой, там гульнем.

Фрак, кстати, взяли дерьмовый. Поначалу привезли с черными жилетами, которые Чазов забраковал — это только для официантов, нам белые пикейные положены. Хорошо хоть лаковые туфли свои, чувствую, и тут бы неизвестно что получилось. Брюки пришлось застегнуть булавкой, чтобы они не болтались. В самый ответственный момент, когда мы общались с председателем попечительского совета фонда, а потом с Солком, она расстегнулась, и мне пришлось только молиться, чтобы удалось добраться до сортира и не потерять штаны по дороге.

Советских корреспондентов, кстати, аж три штуки было. От «Правды», «Известий» и «Комсомолки». Со всех этих гадов я не слез до тех пор, пока не выяснил, где и как можно забрать фотографии. Все они согласились на следующий день прислать их в гостиницу. Один, тот который из «Комсомолки», поднабравшись, попросил показать чек. Не сфоткать, а просто убедиться, что не обманули.

Я открыл конвертик, что мне вручили вместе с премией — достач чек. Именной, на 50 тысяч немецких марок. Интересно, а если я денежки не отдам и растрачу часть суммы — какая статья мне светит?

* * *

На следующий день, во время похода по магазинам один из чекистов доказал, что государев хлеб ест не напрасно. Пока я грузил в тележку всякое барахло, сбоку послышалось какое-то странное шевеление. Я повернулся, и увидел, как наш контролер крутит руку какому-то