Охотники до чужих денежек - Галина Владимировна Романова

– Пусть будет так, – согласно кивнул Гончаров после минутной паузы. – Но почему я?! Если тебе есть кому свистнуть, то почему бы тебе не воспользоваться их услугами? Почему не попросить их отправить твою разлюбезную супругу в мир вечного забвения? А? Чего молчишь, Леня? Думаешь, чужак все же лучше? Как приехал, так и уедет. И тайну твою увезет вместе с собой. А свои, они останутся и на крючке будут держать, чего доброго, весь остаток жизни. Все правильно?

– Почти... – Леонид обреченно вздохнул и отчаянно заморгал глазами. Гончарову даже показалось, что парень близок к слезам. Но тот быстро справился с собой и вновь заговорил: – С той лишь разницей, что свои ее тронуть не посмеют. В авторитете у них, видишь ли, эта скотина! Многим помогала в критической ситуации, ну и так далее... Папаша ее покойный авторитет свой ей по наследству оставил. Но даже не в этом дело, а в том, что ты чужак. Отвалишь вовремя, и все! Никому и в голову не придет связать ее смерть с твоим появлением в городе. Понимаешь, в чем тут дело... Если я не сделаю этого первым, то она сделает это – уберет меня! Я могу опоздать! Она может опередить меня, и мне страшно! Ты просто не знаешь эту суку! Она очень страшный человек. Помоги, брат! Прошу тебя! А я помогу тебе. К тому же щедро оплачу услугу. Не по столичному тарифу, конечно, таких бабок у меня нет. Но доволен будешь, это точно.

– Хорошо, – неожиданно для самого себя согласно кивнул головой Гончаров. – Давай детали твоего дела. Потом поговорим о моем...

Пробираясь темными городскими улицами, Эльмира буквально сотрясалась от страха. Мелкая дрожь зарождалась где-то на уровне колен, затем волнообразно перебегала в область сердца. Впрыскивала туда львиную долю адреналина и снова возвращалась в ноги.

Так вляпаться, господи правый! Зачем она только пошла следом за этой чокнутой в ее кабинет?! Зачем позволила ей перевезти себя в ее особняк, возвышающийся мавзолейной глыбиной посредине их элитарного поселка?! Ее вели, словно тряпичную куклу, и она повиновалась, не ведая того, что покорно шла к месту собственной гибели.

Эльмира остановилась на мгновение и прислушалась. Тишина. Даже собаки не лают. Хотя в такую пору и собакам тоже требуется отдохнуть.

Она принялась настороженно оглядываться, пытаясь разгадать в обступавших ее темных силуэтах знакомые очертания собственной избушки. Но нет, до нее еще метров пятьсот, если не больше. Ночная темень скрадывала расстояние. Определить что-либо с точностью было трудно. Может быть, за ней от самого дома Лады кто-нибудь крадется... А может, и нет...

Девушка напрягла слух, но ничего не услышала. Вокруг царило полное безмолвие. Жутковатое такое, сильно отдающее кладбищенским. Словно все звуки разом умерли в преддверии еще большего ужаса, чем тот, что ей только что довелось пережить.

Она медленно двинулась дальше. Один поворот асфальтированной дорожки. Второй. Так, кажется, вот и ее дом. Эмма с облегчением вздохнула, поднимаясь по трем ступенькам крыльца, и полезла в кармашек сумки за ключом. Ключ нашелся почти сразу, но оказался ненужным, потому как стоило ей пошарить ладонью по двери в поисках замка, как она почти бесшумно приглашающе распахнулась.

– Эй! – Эмме казалось, что она говорит достаточно громко, но это ей только лишь казалось, горло не исторгло ничего, кроме сдавленного сипа. – Эй, кто здесь?!

Тишина...

Уйти или остаться?! Уйти или остаться?!

Пока сознание маялось перед выбором, ноги сами собой переступили порог, и непонятно какая сила поволокла ее во чрево дома, который моментально стал ей чужим и угрожающе неприветливым.

Дверь в комнату поддалась ей с трудом. И, лишь захлопнув ее за своей спиной, девушка до конца осознала, что только что отрезала себе все пути к бегству, похоронив надежду на благополучный исход дела.

На кровати, в ореоле мерцающего света церковной свечки, прикрепленной оплавленным воском к поверхности табуретки, восседал тот самый человек, встречи с которым она так страшилась и одновременно так жаждала. Этим, наверное, и объяснялось то, что она не повернула и не убежала прочь, обнаружив дверь незапертой. Ей нужно было знать, кто он. Нужно было посмотреть в его глаза, попытаться понять наконец и, быть может, получить кое-какие ответы на вопросы, что не давали ей покоя весь последний год...

– Так это вы?! – Эмма обессиленно прислонилась к притолоке и почти тут же сползла на пол, настолько велико было ее потрясение. – Серый кардинал! Никогда бы не подумала, никогда...

– Могу ответить тем же, – вернули ей ее потрясенный возглас. – Такая совершенная, почти ангельская внешность и такая черная бездна души... Согласись, это противоестественно. Это – нонсенс!

– Может быть, – соглашаясь, кивнула она головой. – Но я не объявляла вам войны. Все, что я хотела, – узнать: кто и за что? Только это мне было нужно.

Ее ответ не понравился. Это было заметно по раздраженному всплеску руки, по крепко сжатым губам, по стальному блеску глаз, который еще более усугублялся этим идиотским прыгающим огнем.

– Почему вы не включите свет? – поинтересовалась Эмма, потерев глаза.

– Ты знаешь, не рискнул. – Ее собеседник слегка хохотнул и встал с кровати, возмущенно взвизгнувшей в ответ. – От такой гостеприимной девушки можно ждать чего угодно: от банального замыкания в электрической проводке до мощнейшего взрыва. Н-да...

Гончаров, а это был, конечно же, он, подошел к потрясенной девушке и, присев перед ней на корточки, с сатанинским блеском в глазах поинтересовался:

– Боишься?

– Чего?

– Смерти, конечно же!

– Гм-м, – хмыкнула она удрученно. – Смерти бояться неумно. Страшнее ее ожидание. Вы знаете, в этом мне, наверное, придется позавидовать своим родителям. Умерли они мгновенно, совершенно не подозревая о том, что умрут...

– А ты, я гляжу, циник! – Виталий Эдуардович протянул руку и больно ухватил ее за подбородок. – Не жалко было родителей-то?

– Как не жалко, еще как жалко. – Эмма сморщилась от болезненного прикосновения костлявых пальцев. – Они же родные мне люди были! А смерть близких людей всегда потрясение. Вы и сами теряли близких, мне ли вам объяснять...

– Сука! – прошипел Гончаров и больно ударил ее по щеке. – Более прожженной и мерзкой суки я не встречал!.. Коли жалко было папу с мамой, что же ты их на тот свет раньше времени спровадила?! Не терпелось заполучить папочкино богатство?! Так ты одна же у него была, одна! Все и так твое было бы!

Если и раньше ноги не держали ее, то после его гневных слов они отказали ей напрочь. Широко раскрыв глаза, которые постепенно наполнялись слезами, она смотрела на Гончарова и лишь молча шевелила губами.

– Ты слезу-то из себя повремени давить, – поостерег ее Гончаров, вышагивая по комнате с брезгливой миной на лице. – Не пройдут со мной эти твои уловки. Прибереги чары свои для дураков, вроде того мерзавца, что сбежал от тебя...