Византийский узел - Александр Забусов

Вот опять повеяло сквозняком из окна, пламя светильника потянулось в сторону открывшейся двери. Монзырев приподнял голову от стола, глянул, кто там вошел без стука. У двери стоял опрятно одетый в вышитую рубаху, опоясанную кожаным ремнем с мечом в потертых ножнах, Андрей Ищенко. До боли знакомая широкая улыбка на красивом лице лейтенанта на мгновение заставила забыть о боли. За Андрюхиной спиной стоял еще кто-то, но от стола невозможно ничего разглядеть кроме лысого, бритого черепа.

– Андрюха! Дружище, если б ты знал, как я рад тебя видеть! – Монзырев, морщась, поднялся из-за стола навстречу другу.

– Здорово, Николаич! – Андрей тоже шагнул к командиру.

Обнялись. Монзырев вздрогнул от пронзившей плечо боли.

– О-о, как тебя скрутило, командир!

– Да вот вчера один муфлон постарался, булавой погладил. Теперь радуюсь, что не по темечку удар пришелся. Смотри-ка, знакомая личность. Лукас, ты, что ли?

– Я, Толя, я.

– Тебя-то как угораздило в это время провалиться?

– Все, парни, – посерьезнев, Андрей уселся на табурет. – Николаич, времени у нас совсем мало, так что слушай. На противоположном берегу Дуная, в плавнях, наши парни обосновались, с ними и княжич Мечеслав находится. Требуется обеспечить переправу, так что посылай завтра вороп через реку.

– Сколько их там?

– Больше полусотни человек будет.

– Та-ак! Вы-то как перебрались?

– С нами другая песня. Нам твой знакомец подсобил.

– Какой-такой знакомец?

– Да сам глянь. Лукас, кликни.

Через порог в комнату твердой поступью, расправив грудь кряжистой фигуры, шагнул бог Велес, собственной персоной. Совсем по-людски протянул Монзыреву широкую ладонь для рукопожатия.

– Не ожидал, боярин? Вижу, не ожидал увидеть. Твой сотник уже сказал, времени у нас действительно мало, не будем его попусту терять.

– Присаживайся за стол, Велес Корович.

– Благодарствую, сяду… – Под массивной фигурой славянского бога табурет жалобно заскрипел. – Хгм, меблишка у этих болгар хлипковата. Так вот слушай. По вашему счислению, двадцать второго июля наступит день последнего сражения в этой затянувшейся войне. Чем для тебя он станет знаменательным, так это тем, что встретишь ты еще одного старого знакомого. Кинжал бабки Павлы не потерял?

– Никак монах прорежется?

– Он.

– Здесь кинжал. Носить, правда, его неудобно, все норовит из-под одежды клинок показать, так в шкатулке на столе и лежит.

– Теперь носи его при себе.

– Понял.

– Ну, за княжичем твои вои сплавают, про это тебе Андрий уже сказал. Однако пора нам.

Монзырев вскочил из-за стола.

– Как, вы все уходите? – пытливым взглядом окинул офицеров.

– Нельзя нам оставаться, Николаич, никак нельзя. Прости. – Андрей обнял Монзырева. – Береги тут наших. Сашке привет передавай. Скажи, Андрюха торопился, но когда встретимся с ним, обязательно выпьем, как он и предлагал в Крыму.

– Пора!

На прощание Велес обнял Анатолия, рукой провел по раненому плечу.

– Устал ты, боярин, с плечом своим намучился. Ложись отдыхать.

Монзырева непреодолимо поклонило в сон. Велес в два шага подвел его к кровати, подтолкнул к подушке.

– Прощай, боярин, пусть удача не покидает тебя в сражении.

Спокойное дыхание спящего оповестило о его глубоком сне.

– Уходим, росы, пора нам!

Толика разбудили пробившиеся в окна лучи утреннего солнца. Он выспавшимся поднялся с кровати, в раздумьях осмотрел свое обиталище. Что-то все же было не так. На столе стоял потухший светильник, за ночь в нем выгорело все масло, обычно лежавшая на краю стола шкатулка была придвинута к нему. Толик вспомнил, что было ночью, вышел за дверь. Его личную охрану сморил сон, воины спали прямо на полу, своими телами перекрывая проход в комнату.

«Велесовы проделки» – хмыкнул он про себя.

Будить бойцов не стал, переступив, по скрипучей лестнице спустился на первый этаж дома, вышел на улицу, где вовсю кипела жизнь, дружина занималась привычными делами.

– Батька, уже поднялся? – Мишкин голос донесся из-за спины.

– Седлай коня, – обернулся к улыбающемуся юнцу. – К князю поеду.

– Обожди пять минут, заседлаю, подведу.

– Давай.

– Утро доброе, великий князь.

– Уже здоров, боярин? А мне тут говорят, что ранен, отлеживается.

– Здоров.

– Молодец. С дружиной своей большое дело сделал, теперь-то у Цимисхия машин поубавилось!

После того как император распорядился подтащить осадные машины к самим стенам крепости и непрерывно бросать камни за городские стены, житья не стало, погибло немало воинов от действий камнеметов. Вот монзыревская дружина ночной порой и разобралась с самими агрегатами для метания и с прислугой при них. В том бою Монзырев был ранен, но уводя своих бойцов в город, приказал брать подвернувшихся под руку «языков». Командиру воропа показалось, что у камнеметов, отбивая атаку, гарцует на лошади сам император ромеев, он и прихватил его с собой, правда уже только «грузом двести», живым взять не смогли.

– Кого там мои приволокли? Начальник воропа доложил, что самого императора полонили.

– Ха-ха-ха! Нет, друже, всего лишь его кровного родича, но ипостасью с базилевсом схож, особливо в ночи. Но все ж величина, сам магистр Иоанн Куркуас отправлен к Белому Богу, ответ за грехи держать. Полоняники кажут, сей родич базилевса занимался грабежом православных болгарских церквей, а встававших на защиту имущества священников так просто убивал. Вот твоими руками его Белый Бог и наказал. А еще нас варварами считают.

– Ну, в общем, я так и предполагал, что это не может быть Цимисхий.

– Цимисхий воин, а не грабитель. Голову Куркуаса я велел на пику вздеть и на стене выставить, нехай любуются представителем доблестной византийской элиты.

– Великий князь, я к тебе с вестями.

– Говори, – заинтересованно глянул на Монзырева князь.

– Прошу разрешения на ночной выход двух сотен кривичей за стены Деревестра. В плавнях за полосой Истра мои люди хоронятся, с ними и твой сын Мечеслав находится. Дай добро на проводку людей через реку.

– Как узнал про них?

– Знакомец меня навестил этой ночью.

– Сюда его, немедленно. Сам все услышать хочу.

– Боюсь, он не придет к тебе, великий князь.

– Когда велит князь, о желании не спрашивают, боярин.

Святослав встал из кресла во весь рост, его глаза метали молнии, дыхание участилось. Кто посмеет прекословить хозяину земель русских?