Соратницы - Вера Чиркова

— Путаешь ты все, как кикимора, — недоверчиво хмыкнул Дед и протянул руку: — Дай кусок хлеба.

— Держи, — послушно всучила ему корзинку кадетка, точно зная: скоро Сенаргу будет не до еды.

— Как расставались, я не видела, — горько вздохнула Олифания, с полминуты понаблюдав, как Дед с преувеличенным интересом копается в корзинке. — Он ушел на рассвете через пару декад после ритуала. А через несколько часов я почти насильно увезла ее из замка Шаграйн, там Занте все напоминало о муже, и она рыдала не переставая. Пришлось поить успокаивающим, но недолго. Еще через декаду мы добрались до одной знахарки, и та подтвердила мои опасения. Не буду рассказывать, сколько мы спорили, но в конце концов сошлись в одном — прятаться ей нельзя ни в коем случае. Если бы королю доложили, — а ему обязательно преподносили в самых мрачных красках все, как теперь точно известно, неугодное той ведьме, — то его величество по молодости и горячности непременно наломал бы дров. Вмиг лишил бы невесту и титула и имений, а ей с тех пор необходимо было думать не только о себе.

Дед только едко посопел, но смолчал, и Бет была ему за это благодарна. Не хотелось спорить с оборотнем, которого судьба наказала так сурово и незаслуженно, отобрав все самое ценное, что только может быть у человека в жизни.

— С того дня мы мчались в монастырь, никуда не сворачивая и почти не останавливаясь, спеша как можно скорее оказаться под защитой его стен, — усмехнулась Фанья. — И едва войдя в приготовленные ей комнатушки, Занта поспешила сделать настоятельнице весомое подношение и намекнула на желание и впредь оставаться такой же щедрой. Если та сохранит в тайне некоторые секреты новенькой воспитанницы, разумеется. Настоятельница оказалась мудрой и понимающей и устроила королевскую невесту в самой дальней башне, отгороженной надежной стеной от всех прочих молелен, столовых и келий и имевшей отдельный садик и калитку на волю. И тщательно следила за сохранностью тайны… никто из простых монахинь и послушниц за последующие полгода так и не заметил интересного положения Зантарии.

— Потому что ты была рядом, — усмехнулась Бет, радуясь за королеву, не проехавшую равнодушно мимо чужой беды в черную для Фаньи минуту.

— Ты намекаешь… — оборотень отставил корзину и стиснул руки в кулаки, — что она ждала ребенка?

— Не намекаю, а прямо говорю, — вздохнула Олифания, стараясь не смотреть, как дрожат пальцы мужчины, которого она когда-то считала виновным во всех бедах своей спасительницы и подопечной, и ровно продолжила: — Вскоре Занта выкупила моего отца, и он взялся за устройство тех дел, какие мы не могли провернуть из монастыря. Через пару лун он привез свою подругу, которую старая графиня Шаграйн официально признала украденной в детстве дочерью, и вскоре заключил с ней святой союз. Сам он титула не получил, но ребенок, которого якобы родила графиня, стал графом.

— Сколько он прожил? — Голос оборотня хрипел, как пред смертью.

— Скоро тридцать будет, — мягко пояснила Бетрисса, хотя и начинала сердиться на него за недоверчивость и непонятливость. — Радо, командир отряда черных волков, слышал о таком?

— Или Дирард Шаграйн, тайный советник ее величества, — добила ошеломленного Сенарга тихоня.

— А еще разбойник и белый зверь, — неожиданно для себя самой горько всхлипнула старшина. — И это он сегодня спасал вас вместе с Иридосом.

— Лжете вы все… — безжизненно пробормотал оборотень, и Фанья метнулась к нему белкой, выхватила из корзинки кружку и принялась капать какое-то зелье.

— Выпей… да пей же! Зачем мне тебя травить, если я тысячу раз покаялась, что не остановила тогда… не придумала другой выход!

— Его не было, — горько усмехнулся Дед, одним махом проглотив ее снадобье, и вдруг глянул на кадетку неожиданно пожелтевшими, молодыми глазами: — Почему ты не сказала мне этого, Бетрисса, пока он еще не ушел?

— Кто, Иридос? Так у него энергии мало, на тебя бы не хватило. Но Рад с ним в безопасности, дракон друзей не бросает. Да и, кроме того, за ними присматривают древни.

— А спросить их можешь? — с надеждой спросил оборотень и смолк, глотая вставший в горле комок.

— Древень, — мягко позвала Бетрисса, — магистр Иридос с герцогом Шаграйном добрались до выхода?

— Немного осталось, но вестника маг уже отправил, — деловито сообщил древень. — А вас пора перенести?

— Подождем, пока они уйдут на плато, чтобы на душе спокойно стало, — решила Бет и оглянулась на Фанью, проверить, правильно ли рассудила.

— А меня отправьте к стае, — тихо попросил Дед. — Волнуются они.

— Иди, — глядя ему прямо в глаза, решила Бет. — Но не забудь, времени у тебя на выбор только до вечера. Ты можешь либо вернуться к жене и сыну, либо снова от них уйти, и теперь это будет предательством. А измен они оба не прощают, я точно знаю.

— А я? — вдруг с горькой усмешкой вскинулся он. — Я как?

— Если ты про короля, — сухо процедила Фанья, — то у нее не было никакого иного выхода. Иглунд влюбился и добивался согласия не один год, жил возле монастыря почти постоянно. И за это время раскопал почти все наши тайны, но готов был все простить, если она даст согласие. А потом поставил ультиматум, и если бы она отказала еще раз… Рада мы могли бы потерять. Нет, убивать его король не собирался, зато мог отобрать. Лишил бы моего отца за обман всего имущества и выслал с Идрийса вместе с женой и «сыном». Конечно, и я нашла бы, чем ответить, — яростно сверкнула глазами тихоня, — но Занта и думать о таком не могла и приняла его браслет. И больше об этом я ничего говорить не буду, слишком все тяжело и непросто.

— И не нужно, — успокаивая, погладила ее по плечу кадетка и покосилась на застывшего статуей оборотня. — Теперь он все знает и пусть решает сам. Только одно хочу добавить: Зантарии я все равно все расскажу, и Шаграйну тоже. Мне и одного висящего на совести выбора многовато, больше не потяну. Древень, мы готовы, переноси.

— Стой, — тенью метнулся в Бетриссе седой волк, прижал ее к камню и тотчас сбросил звериный облик. — Извини… я тебя не напугал?

— После твоего сыночка нас очень трудно чем-нибудь испугать, — нервно фыркнула Бет. — А зачем нужно было так прыгать-то?

— Отвык… кокона ведь не было… — виновато глянул он и заговорил горячо, сбивчиво: — Ну как ты не понимаешь, нельзя ей говорить про меня! Она королева, а я просто Дед. Она ведь только из жалости может ко мне вернуться, как подруга того Мишеле. Но его ты почему-то пожалела…

Оборотень с горькой досадой махнул рукой и отвернулся, глотая непролитые слезы по молодости, прожитой не так, как мечталось.

— Сенарг, это ты еще пока не понимаешь, — подсев к нему ближе, мягко и проникновенно поведала Фанья. — Он ведь твоя копия… особенно как возмужал годам к двадцати, почти не отличить. И взгляд и усмешка… Думаешь, почему Бетрисса тебя так быстро узнала? Да у меня самой иногда мороз по коже, когда он смеется, — ясно вижу твое лицо. Ведь все считали тебя погибшим. Дед Ирхин еле ходил, разговаривать не мог, а внука узнал с первого взгляда, это тебе о чем-нибудь говорит? И она… как встретится тайком с сыном, так потом три дня рыдает, хорошо хоть Иглунд никогда не понимал из-за чего. Но его я теперь тоже жалею, он ведь на жену как на чудо смотрел, надышаться не мог, все желания исполнял. Потому-то черные первым делом расправились с ним. А с ней так и не смогли, у Рада друзья сильнее оказались.