Город чудес - Роберт Джексон Беннетт

— Да ты умный малый, однако.

— Иногда. Я припоминаю, ты обещала рассказать больше, если мы снова встретимся. Так почему бы тебе не выйти ко мне?

— Здесь безопаснее.

— Почему?

— Ты видел, что преследует меня, — сказала Мальвина. — Ты видел, что там было, насколько он силен. Я выжила, потому что научилась не доверять людям, если у меня нет преимущества по отношению к ним. Но прямо сейчас, сэр, у вас многовато преимуществ по отношению ко мне.

— Кое-кто мог бы предположить, — говорит Сигруд, — что прошлое куда могущественнее одного старого дрейлинга.

Ее глаза изумленно распахиваются.

— Как… как ты…

— Так я прав? — спрашивает он. — Это твое… как бишь оно называется… владение, верно? То пространство, где ты существуешь или существовала?

Она чуть пятится от трещины в корпусе.

— Ты божественное дитя, не так ли? — продолжает Сигруд. — Твои владения — прошлое, мир былого. Вот как ты смогла проецировать пузырь минувшего вокруг себя там, на скотобойне. И вот как ты только что… отправила меня назад во времени? Ты это сделала?

— Я сбрасываю время, — говорит Мальвина.

— Сбрасываешь?..

— Да. Немного. Прошлое нельзя изменить — по крайней мере, это не должно быть возможным, — но можно сбросить время до того, как настоящее станет прошлым. Я заставляю прошлое повторяться заново, но настоящий момент — тот момент, в который я сбрасываю время, — меняется. Понял?

— Нет, — говорит Сигруд с абсолютной честностью.

— Ну и ладно. Прошлое должно было повториться опять. Ты должен был вернуться на «Салим», порыться в документах, спуститься к тюремной камере. Только на этот раз я бы не позволила тебе увидеть меня. Я бы спряталась. Вот и все изменения. — Она окидывает его взглядом. — Но все получилось иначе. Как же ты меня запомнил? Твои воспоминания тоже должны были сброситься.

— Я не знаю. — Он сжимает левую руку в кулак, кончиками пальцев ощущая шрам. — Но… есть одна идея.

— Чтоб ты знал, это грандиозное нарушение правил, вот это вот все. То, что происходит прямо сейчас. Это проблема для меня, и, мать твою, большая. Ты не должен был изменять прошлое. Ты вышел из-под контроля в моих собственных божественных владениях! Как же, разрази меня гром, ты сумел это сделать?

Сигруд хмурится и отводит взгляд. «Она не первое божественное существо, которому ты бросил вызов, — думает он. — Это не может быть случайностью».

— Ладно, проехали, — говорит он. — Что тут было? Что случилось? Кого Винья Комайд держала в плену на этом корабле?

— Разве ты не знаешь? — спрашивает она.

Он вспоминает парнишку во тьме на границе имения Шары: «Я обрушу на твою голову каждую боль и пытку, которые перенес сам…»

— Видимо, знаю, — говорит дрейлинг. — Но хочу услышать от тебя.

— Ночь, — шепчет она. — Они держали в плену саму ночь, долгие годы… Вот почему я в конце концов решила спрятаться здесь. Это единственное место, куда он ни за что не вернется. Единственное место, где я могу быть в безопасности.

* * *

Они сидят на пляже, глядя на серое небо, низко нависающее над темным океаном.

— Он… ночь? — спрашивает Сигруд.

— Да, — говорит она. — Ночь как она есть. Идея первозданной ночи в чистом виде.

— Что ты имеешь в виду?

— Первая ночь, которую пережило человечество. До света, до цивилизации, до того, как твои предки дали звездам имена. Вот что он такое, вот как он устроен. Он тьма, он тени, он первобытное проявление того, что прячется за твоим окном, за твоей калиткой, того, что живет в свете холодной, далекой луны… Все виды тьмы для него едины. Все тени для него — одно. Такова его функция как божественного отпрыска.

— Как… как же вы выжили? — спрашивает Сигруд. — Как вам это удалось?

— Большинству никак, — говорит Мальвина. — До большинства добрался кадж. Он их казнил, как заболевшую скотину. Но не всех. Что бы ты сделал, если бы твои земли завоевали и чужаки целенаправленно выискивали твоих наследников, чтобы их убить?

— Я бы их отослал.

— Допустим, ты не можешь. Ты не в силах покинуть свой дом, и твои детишки — тоже. Они к нему прикованы. И что тогда?

Сигруд кивает.

— Я их спрячу.

— Точно. А какое Божество у нас на свете всех хитрее и умнее?

Он испускает медленный вздох.

— Жугов.

— Правильно.

— Клянусь морями… Сколько интриг и планов он привел в действие, прежде чем спрятался сам?

— Я не знаю. Но в этом есть логика. Он был бы полным дерьмом, если бы спасся сам, но не спас детей. — Она мрачнеет. — Хотя то, что он с нами сделал… Я не уверена, что это можно считать спасением.

— Почему? Как он все устроил?

Некоторое время она колеблется.

— Мы даже… мы даже не поняли, что это происходит, — говорит она. — Вот такая она, жизнь с Божеством. Оно шевелит пальцем, и реальность изменяется. — Она отворачивается. — Он приходит к тебе. И вдруг твои воспоминания… меняются. Их заволакивает дымкой. Внезапно ты уже не помнишь о своей божественной природе. Ты считаешь себя смертным. Просто маленьким смертным ребенком, потерянным сиротой. А потом… потом становишься им на самом деле. И, возможно, если повезет, тебя удочерит обычная смертная семья, будет любить, заботиться о тебе, и ты будешь с ними жить. Расти с ними. И, возможно, на некоторое время будешь счастливым. Невежественным, да — но счастливым.

Она сглатывает.

— Но потом… Однажды люди начнут что-то подозревать. Какое-то время ты растешь, а потом просто… останавливаешься. Они начнут удивляться — ну когда же этот ребенок вырастет? Когда он станет взрослым? Почему он так и остался подростком? Почему он еще здесь? И когда люди начнут задавать такие вопросы и что-то подозревать, вот тогда-то чудо Жугова позаботится о тебе.

Оно тебя снова спрячет. Снова сделает ребенком. Исказит реальность вокруг тебя, медленно и понемногу. И даже не осознавая, что делаешь, ты покинешь эту семью, просто уйдешь и опять окажешься один. Чудо начнет все сначала. Ты забудешь о них, а они — о тебе. Как будто ты никогда и не жил с этой семьей. А для них все будет так, словно они никогда не удочеряли эту милую малышку. Вы все напрочь забудете друг друга. Потому что ты должна быть в безопасности, вне подозрений. И с тобой, благословенным божественным ребенком, это будет происходить снова и снова, снова и снова. Опять и опять. Ты как сомнамбула будешь заново проживать свою юность, дрейфуя от семьи к семье. И не оставляя после себя даже воспоминаний.

Мальвина закрывает глаза, словно пытаясь что-то забыть. Берет горсть песка, и тот сыплется сквозь ее пальцы.