Битва за Клин - Василий Карасев

Как уже было сказано, 22 ноября 641‐й полк вступил в бой. Вели огонь 1‐я, 2‐я и 5‐я батареи. 1‐я уничтожила два миномета и до взвода пехоты. Число немцев убитых, огнем 2‐й и 5‐й батарей не установлено. Ответным огнем противника было разбито одно 85‐мм орудие и автомашина ЗИС-6. Было ранено 6 красноармейцев. «Шоссе Клин – Солнечногорск заминировано противником. Автомашина ГАЗ-ААА паркового взвода наскочила на мину и сгорела. 2‐е ранено»[522]. Скорее всего, немцы были здесь ни при чем, и машина подорвалась на своем минном поле, о котором в спешке просто не успели известить.

70‐й кавалерийский полк 24‐й кавалерийской дивизии к 10.00 22 ноября выдвинул свой 2‐й эскадрон с одним 45‐мм орудием в сторону Ямуги, 1‐й эскадрон располагался севернее Майданово, 4‐й седлал Ленинградское шоссе севернее Маланино, а 3‐й находился левее в лесу между шоссе и железной дорогой. Несомненно, что только 2‐й эскадрон, а не полк целиком, как это сказано в отчете Московской зоны обороны, принял участие в бою у Ямуги.

Кавалерийский полк, как и Клинский истребительный батальон, находился на западном берегу Сестры. Следовательно, их противником стала боевая группа Вальденфельса. Возможно, в живой силе она не намного превосходила наши войска. Однако они располагались двумя эшелонами, между которыми не было налажено взаимодействие. Немцы, поддержанные сильной артиллерией и огнем танков с восточного берега реки, атаковали их последовательно, и на каждом этапе боя имели явное преимущество.

Как уже говорилось, боевым распоряжением № 58 штаба 30‐й армии в 18.50 22 ноября для удобства управления войсками в сложившейся обстановке был организован левый боевой участок в составе 58‐й танковой дивизии, 17‐й и 24‐й кавалерийских дивизий и остатков 107‐й мотострелковой дивизии. Командир последней, полковник Чанчибадзе, был назначен командующим участка. Для управления новым формированием ему было предложено использовать штаб своей дивизии.

«Основная задача войск левого боевого участка – оборонять г. КЛИН с северо-востока не допуская выхода противника за линию БОРЩЕВО – КЛИН и с северо-запада не допуская прорыва противника через рубеж ЯМУГА – КЛИН»[523].

Следовательно, ставилась задача предотвратить обход города по дуге большого радиуса. Однако находившаяся на том направлении 14‐я моторизованная дивизия вела себя довольно пассивно и все время оглядывалась на фланги. Она ожидала успеха 7‐й танковой и только тогда рассчитывала на успех своих операций. Поэтому обхода, от которого в 30‐й армии страховались, создавая левый боевой участок, не последовало. Обход состоялся, но проходил по восточной окраине города, практически в городской застройке. И здесь на пути врага достаточных сил не было.

Казалось бы, функции двух командиров групп соседних армий были четко распределены: Захаров отвечал за южное, направление, а Чанчибадзе за северное. Но в боевых порядках войск, готовящихся к отражению наступления немцев вдоль Ленинградского шоссе, находились части, подчинявшиеся разным армиям. Кроме того, подчиненность некоторых соединений оспаривалась, и они получали приказы от двух разных инстанций. Как сказано в докладе о причинах оставления Клина, «тройственное управление некоторыми частями группы (Командарм 16, Командарм 30 и генерал ЗАХАРОВ), естественно, вносило путаницу в управление ими, что в свою очередь, повлекло за собой нецелесообразные перемещения частей в ответственные периоды боя»[524].

В качестве иллюстрации к вышесказанному приведем два примера.

24‐я кавалерийская дивизия, как сказано выше, была включена 22 ноября в левый боевой участок 30‐й армии, 23 ноября получила приказ от генерала Захарова, который, впрочем, не менял кардинально ее задачи. В конечном счете, дивизия продолжила ведение оборонительных боев в 30‐й армии.

Переброшенная в Клин 31‐я танковая бригада получила указание связаться с командармом-30, но это еще не означало передачи ее ни в состав 30‐й армии, ни в состав 16‐й. Когда 22 ноября бригада получила приказ № 01 оперативной группы 16‐й армии, она его не выполнила, «так как имела личное распоряжение Генерала армии тов. Жукова находится в его резерве и организовать ПТО в районе МАЛАНИНО. В течение 20–23.11.41 бригада занимала оборону в районе МАЛАНИНО и дважды переходила в подчинение 16 и 30 армий»[525].

При рассмотрении документальных свидетельств деятельности штаба оперативной группы, которых сохранилось очень мало, видно, что генерал Захаров уделял основное внимание тому, что происходило южнее Клина и пытался переломить обстановку в свою пользу, ведя активные действия прежде всего против войск противника, наступавшего на этом направлении. В число этих мероприятий входил также и контрудар, который намечалось провести на следующий день.

Соотношение сил, сложившееся перед штурмом города, было явно не в пользу наших войск. Силы группировки немцев, атаковавшей с севера, можно оценить в восемь батальонов (четыре в группе Зиры, примерно два в группе Вальденфельса и еще два действовавших с 25‐м танковым полком). Клинский отряд МЗО имел даже до первого боя численность двух батальонов. Силы ослабленного 70‐го кавалерийского полка едва ли превышали один батальон. Остальные части группы Захарова оказались не у дел, в стороне от направлений атак 7‐й танковой дивизии. Та, помимо перевеса в живой силе, имела преимущество в танках и артиллерии.

Обстановка, сложившаяся под Клином, серьезно беспокоила штаб Западного фронта. Г. К. Жуков счел, что одного заместителя командующего 16‐й армией недостаточно, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Поэтому в Клин пришлось отправиться самому К. К. Рокоссовскому. По-видимому, прибыл он 22 ноября, поскольку утром 23 ноября командующий армией уже находился, по его словам, в городе. Это предположение подтверждает член Военного совета армии А. А. Лобачев, который в своих мемуарах пишет, что он приехал в город раньше командарма. Затем, по его словам, утром прибыл К. К. Рокоссовский, а в 15.30 немецкие танки ворвались в Мисирево и Фроловское[526]. Эта подробность указывает на 22 ноября как дату приезда в Клин командующего 16‐й армией. По свидетельству Г. И. Хетагурова он случайно встретил командарма-16, с которым был знаком по службе на Дальнем Востоке, когда тот прилетел в Клин на По-2. Командиры обменялись сведениями об обстановке, но до налаживания взаимодействия дело не дошло. А с генералом Захаровым начальник штаба 30‐й армии так и не встретился[527].