Дожить до весны - Наталья Павлищева

Она была румяная и заботливая, старалась укутать, приободрить. Детдомовская воспитательница Евдокия Захаровна даже обрадовалась:

– Такой деток доверить не страшно, скорее сама под лед уйдет, чем их бросит. Женя, вы с Павликом к Антонине сядете. Еще Маруся, Толик и шестеро из другой группы. На той стороне разберемся.

Теперь уже молча кивнула Женька, она словно переняла у Павлика это умение – молча кивать.

Две основные группы ехали в автобусах, где было холодно, но хоть не так ветрено. Но туда всех не поместить, вот и пришлось часть детишек отправить грузовиком с Антониной.

Их машина оказалась сборной, детей в ней было немного, кроме того, сажали просто эвакуируемых. Люди долго ждали своей очереди, были измучены и злы на все и всех, но активно помогали Антонине принимать в кузов малышей. Женька с Павликом садились из детдомовских последними.

И тут произошла неприятная стычка, в которой Женя показала, что характер-то у нее остался, не замерз, не съежился от холода и голода.

Когда подошла их с Павликом очередь, какая-то тетка попыталась одновременно с детьми закинуть в кузов свой здоровенный мешок. Остановил ее водитель, подсаживавший людей внизу:

– Эй, мамаша, куда с мешком? Сказано же, чтоб без личных вещей. Тут людям места не хватит!

Женька не слышала, что та ответила, но водитель вдруг заорал, вытаскивая вперед Павлика:

– Да у меня выбор простой: или твой мешок, или вон он!

Объяснять не стоило, машины перегружены, мешок занимал место и весил не меньше Павлика. Дальше демонстрировать малыша Женька не позволила, подтащила его к кузову и трясущимися от слабости руками подняла наверх. Какой-то мужчина помог залезть ей самой. Но сесть на скамью у самой кабины, которую по требованию водителя отдали детям, Женька не успела. Несмотря на все возражения, тетка все же закинула свое барахло и шустро без чьей-либо помощи взобралась следом. Кроме мешка у нее был еще большущий рюкзак, что тянуло уже не на одного Павлика…

Женька спокойно перевалила предмет ожесточенного спора обратно через борт. Даже среди стоящего гвалта был слышен звон бьющегося стекла.

– Ах ты!.. – буквально задохнулась от возмущения «пострадавшая». – Там богемское стекло! Коллекционное! Музейное!

Женька вышвырнула следом и рюкзак и вполголоса произнесла:

– А здесь люди.

Услышали все, галдеж поднялся снова:

– Молодец, девонька!

Тетка полезла из кузова вниз собирать осколки, но на нее уже никто не обращал внимания. Погрузились быстро и как-то чуть смущенно.

Когда машина отъехала, на снегу остались не только та тетка, горюющая над мешком, но и несколько тюков, чемоданов и рюкзаков. Пристыженные люди не потащили с собой вещи, занимавшие много места.

Женька и Павлик сидели, прижавшись друг к дружке и к Игорьку, о котором давно говорили, что тот не жилец. Чтобы согреть Павлика, девочка запахнула малыша полой своей шубейки, прижала крепче. Так теплей и дует меньше. Уже понятно, что ехать будет тяжело, ледяной ветер, мороз и темнота…

А еще опасность. Несмотря на мороз, лед начал таять, машины ехали по подножки в воде, водители не закрывали двери, чтобы успеть выскочить, если вдруг полынья. А как те, кто в кузове? Об этом старались не думать.

Антонина решила проверить, хорошо ли укутаны дети, пробралась к каждому, поправила платки, укрыла еще одеялами. Женьке она только кивнула, девочка и сама со всем справилась, а вот у Игорька в растерянности замерла. Мрачное пророчество по его поводу сбылось, Игорек был мертв.

Девушка не успела ничего предпринять, машина тронулась, в грохоте кричать что-то водителю бесполезно, на трассе никто останавливать не стал бы. Антонина растерянно огляделась, видно, пытаясь понять, заметили ли смерть мальчика окружающие, прежде всего Женя. Кажется, не заметили. Но ведь Женька сидела к Игорьку вплотную…

– Ты не бойся. Он просто заснул крепко… Приедем, разбудим, – Антонина сделала неуклюжую попытку успокоить Женьку. Та буднично ответила:

– Да умер он.

Воспитательница растерялась. Эта девочка, кажется, не боится умершего? Хотела сказать, что сейчас остановит машину, попросит снять труп из кузова… но посмотрела в удивленные глаза Женьки и ничего говорить не стала.

Женя действительно недоумевала: эта румяная девушка с Большой Земли что, никогда трупов не видела?

Что-то поняла и Антонина, тихо поинтересовалась:

– У вас кто-то погиб, да? Мама?

Сквозь грохот кузова и свист ветра скорее догадалась, чем услышала Женькин ответ:

– Все.

Ледовую трассу через Ладогу назвали Дорогой Жизни. Но это позже, а тогда чаще звали просто Ледовой дорогой или хуже – Дорогой Смерти.

Для эвакуируемых Дорога Смерти начиналась еще на Чертовом мосту, как называли Литейный мост через Неву, который немцы бомбили нещадно, шла через Долину смерти – площадь перед Финляндским вокзалом, которой тоже доставалось, продолжалась до самого Осиновца без особой надежды добраться живьем, а уже потом по льду между полыньями под свист снарядов и ледяного ветра. Ладога никогда не жаловала людей, которые тревожили ее ширь, строптивому, холодному и ветреному в любое время года озеру безразличны людские судьбы…

Машины шли быстро и медленно одновременно. Если позволяла видимость и не было свежих ледяных прорубей от снарядов, спешили, но чаще приходилось лавировать между полыньями и торосами, чтобы не нырнуть на дно вместе с пассажирами.

Трассу то и дело чинили, разгребали снег, убирали ледяные торосы, размечали, меняя маршрут… На Дороге дежурили посты – регулировщицы, санитарки, просто помощницы. Придумали специальные фонари – подсвечивать воронки от снарядов или полыньи, но так, чтобы водители видели, а разведчики с самолетов нет.

И все-таки потери были огромны. Сколько машин ушло под воду вместе с людьми? На этот вопрос точного ответа не может дать никто, не до подсчетов было, спешили перевезти еще и еще, пока держал лед, пока была хоть малейшая возможность. На пронизывающем ветру, на морозе или по колено в ледяной воде обветренные, осипшие, обмороженные, настоящие герои Дороги Жизни держали трассу, чтобы прошла еще хоть одна машина, чтобы спасти еще десяток жизней ленинградцев.

Трассы были две – короткая и длинная. Короткая от Осиновца к Кобоне недалеко от берега, занятого немцами, под постоянным артиллерийским огнем, зато с более крепким льдом. Длинная – от немцев подальше, но там глубины больше, ветер сильней и лед тоньше.

Ладога всегда была озером трудным, непредсказуемым: из-за большого перепада глубин и розы ветров ледостав там ранний, а ледоход поздний, ладожский лед по Неве идет, когда уже черемуха цветет, но в ту страшную зиму люди благодарили мороз, державший лед и в мае. Если бы только не обстрелы…

Ближняя трасса всего в десяти километрах от берега, то есть от немецких позиций, а у немцев всегда была хорошая дальнобойная артиллерия. Тем, кто организовывал трассу, приходилось решать нелегкую задачу – либо подальше от берега с риском провалиться под лед или застрять в бесконечных торосах на морозе, либо ближе к берегу, где лед толще и глаже, но долетают артиллерийские снаряды.