Общество Джейн Остен - Натали Дженнер

Франсес молча кивнула.

– Где же вам теперь жить? А куда нам девать все эти книги? А наш музей… и ради чего все это? Ради гольф-клуба?

В ее последних словах слышалась ярость. Она скомкала письмо.

– Боже мой, он же меня использовал… всех нас… все, чем я с ним делилась, он использовал против меня!

– Я сомневалась в том, стоит ли говорить вам об этом перед самой свадьбой. Все же бизнес есть бизнес, и, если подумать, Колин мог с легкостью продать имение кому угодно, так что Джек имеет полное право…

Не слушая ее, Мими пулей вылетела из комнаты.

Вздохнув, Франсес обвела взглядом спальню и легла на кровать. Что-то зашуршало в складках ее юбки, и она достала из левого кармана сложенный пополам лист бумаги, на котором было в спешке нацарапано ее имя. Столько лет прошло с тех пор, как она видела этот почерк! Она без промедления прочла письмо.

Дорогая Франсес,

Это письмо так запоздало, что кто-то умнее меня вряд ли бы стал отправлять его вам. Но я не в силах расстаться с прошлым. Позвольте попросить у вас прощения за те годы, когда мы не обмолвились ни словом из-за моей презренной гордыни, но более всего – за то, что я не сумел понять, как много в вас мужества и что вы – единственная в своем роде. Я обязан был сказать вам об этом.

В своей любви я был нетерпелив. Из-за подобной спешки мой путь привел меня в никуда, и на нем меня сопровождали горечь разочарований и боль утраты. Мне остается лишь надеяться, что вы мудрее и добрее, чем я, и не казните себя так, как я судил вас когда-то.

Пишу вам из гостиной коттеджа, где мы только что расстались, и это письмо найдет вас сегодня, в день свадьбы Мими. Всем сердцем я надеюсь, что оно скрепит узы нашей с вами дружбы.

Восхищающийся вами,

Эндрю.

Смущенная Франсес сложила письмо, сунув его обратно в карман. Письмо было адресовано прошлому, но ни к чему ее не обязывало, став лишь еще одним из событий, что ставили ее в тупик: неожиданное появление брата, втайне купленные у Колина книги, письмо с уведомлением о ее выселении, наконец – тяжкое бремя знания о том, что в этом замешан Джек. Франсес вдруг показалось, что с каждым ее шагом, каждым решением она запутывается все больше и больше.

Веский повод никуда не идти.

Но Франсес знала, что через несколько минут она встанет с постели, пойдет в церковь в одиночестве, сообщит гостям о том, что свадьбы не будет, и поговорит с Эндрю, собрав все свое хладнокровие.

Снова вздохнув, она позволила воспоминаниям перенести ее в детство, и еще дальше – к тем знаменитым людям, что когда-то давным-давно, много веков назад, гостили в Большой Усадьбе и спали на этой кровати, совсем как Мими Харрисон. Сам принц Уэльский приезжал сюда, когда ей было всего четыре года. За обедом он ласково ущипнул ее за щеку и попросил разрешения сесть рядом с ней – такое не забывается. Многие из тех мужчин, что приезжали сюда, замечали, как холоден и строг с ней был отец – и потому часто оказывали ей невинные знаки внимания. Все это промелькнуло в ее голове, словно она сумела взглянуть на свое прошлое сквозь волшебный хрустальный шар. «Сумеет и Мими», – подумалось ей, несмотря на звон разбившейся вазы и крики из соседней спальни.

Чотон, Хэмпшир.

20 апреля 1946 года.

Свадьба

Свадьбу отменили.

Почти в полдень в приходской церкви появилась Франсес, постучала по распахнутой навстречу весеннему ветерку двери и сообщила, что в связи с ужасной вестью, только что полученной из-за границы, Мими Харрисон решила, что сегодня свадьба не состоится.

Гости нехотя стали расходиться, и толпа зевак снаружи, среди которых были и жадные до сенсаций лондонские фотографы, испустила тяжкий стон.

Теперь в церкви остались лишь восемь членов общества, сидевших в первом ряду. Преподобный Пауэлл хлопотал у алтаря, не обращая на них внимания.

Эви и доктор Грей, ничего не знавшие об истинной причине случившегося, читали письмо председателя совета директоров «Альфа Инвестментс». Мими плакала на плече у Ярдли, и тушь черными разводами пятнала ее лицо. Аделина держала в руках букет невесты из ярко-розовых пионов, роз и лютиков. Адам сидел рядом с ней, а Франсес и Эндрю держались чуть поодаль.

– Франсес, я должна поблагодарить вас за вашу честность. Немногие бы отважились сказать о таком, – наконец выговорила Мими.

– Что ж, Эндрю, – раздался голос доктора Грея, – полагаю, что теперь у мисс Франсес нет надежды даже на крышу над головой.

– Я бы так не сказал, – тот как-то странно посмотрел на Франсес.

– Мы можем сделать им встречное предложение насчет коттеджа? – спросил Ярдли. – Такое, от которого они не откажутся?

– Даже если большинство попечителей проголосует «за», у нас будут проблемы с тем, что благотворительный фонд не может назначать цену выше рыночной. Мы с вами знаем, что со временем коттедж может стать бесценным, но сейчас его стоимость – всего три тысячи фунтов, а для такой компании, как «Альфа Инвестментс», это сущие крохи, – ответил Эндрю.

– Но попробовать-то можно? – спросила Эви.

– Мими, простите, я правильно понимаю, что Джек тоже входит в совет директоров этой компании? – спросил доктор Грей.

Мими выпрямилась, кивнув ему.

– Только боюсь, что теперь мне его не переубедить.

– Мими, – обратился к ней Эндрю, – вы упоминали, что Джек использовал то, что узнал от вас, чтобы заключить сделку с Колином, верно?

– Да.

– Простите, но я вынужден спросить: не владеете ли вы какой-либо информацией, компрометирующей Джека или его бизнес? Учитывая обстоятельства, было бы разумно ее использовать.

Все взгляды обратились на него – никто не мог поверить в то, что он предложил подобное.

– Эндрю Генри Форрестер! – вскричала Франсес. – Вы осмеливаетесь предложить нам…

Он поднял руку в знак тишины.

– Я ничего не предлагаю. Во всяком случае, не обществу. Мими сама решит, как ей поступить.

Он смотрел на всех, кто был сейчас здесь, и впервые в жизни решил действовать, отбросив все сомнения.

– Франсес, это касается и нас. Мой дом и мое сердце отныне в ваших руках. Вы как никто другой достойны этого.

Услышав это, леди Франсес Элизабет Найт разрыдалась на глазах у всего общества Джейн Остен.

– Франсес, не плачь, пожалуйста, – прошептал Эндрю, пытаясь найти свой платок.

Но слезы рекой текли из ее глаз. Никто из присутствующих раньше не видел ее такой беззащитной.

– Эндрю, ты же знаешь, что у меня совсем ничего не осталось, – говорила она сквозь слезы. – Знаешь лучше, чем кто-либо другой.