Дикая сердцем - Кэти А. Такер

коробочку и засовываю ее обратно в карман, аккуратно поправляю пальто Джоны, чтобы не выдать, что я узнала его секрет.

А затем направляюсь к двери, надеясь, что прогулка до ангара предоставит мне достаточно времени, чтобы придумать, что, черт возьми, я собираюсь сказать Джоне.

* * *

Я хмуро смотрю на серебристый грузовик, припаркованный рядом с нашим ангаром. У меня нет никаких сомнений в том, чей он. На двери висит магнитная табличка с названием ветеринарной клиники.

Но что Мари делает у нас дома в 6:45 утра? Это как-то связано с Оскаром? Насколько я знаю, тот волк уже вернулся домой к Рою и медленно оправляется после того, как угодил в капкан.

– … а потом все полетело к чертям. – Из зияющей двери ангара доносится голос Джоны, заставляя меня замереть на месте.

– Значит, полагаю, у тебя не было возможности спросить ее? – отвечает мягкий сочувствующий голос Мари.

– Шутишь? После этого не было никакой возможности вернуться к теме брака.

То, что они говорят о вчерашнем, понятно и так. Должно быть, Джона рассказал Мари, что собирается сделать предложение. Думаю, мне не стоит удивляться. Она его самый близкий друг. И все же в моем желудке поселяется неприятное чувство, когда я понимаю, что он, по всей видимости, рассказал ей и о моей беременности. Это похоже на преданное доверие. Это личное, то, что должно оставаться между нами двоими и что мы даже не обсудили еще до конца между собой, и все же почему-то он говорит об этом с ней.

Вот зачем здесь Мари. Должно быть, Джона сам позвонил ей. Ему нужно было поговорить об этом с кем-то, кто не является мной.

Мне становится больно, я подхожу ближе и бесстыдно подслушиваю дальше.

Джона вздыхает.

– Я никогда не видел ее такой раньше. То есть я видел ее много раз, поверь мне… Но это было что-то другое.

– Ей всего двадцать шесть, Джона. И она многое пережила за последний год. Вся ее жизнь перевернулась с ног на голову, и не один раз. Очевидно, что она еще не готова к новому перевороту. Будь к ней снисходительнее.

Да! Именно!

– Да без проблем. – Он фыркает. – Но пять или шесть лет? Мне будет почти сорок.

– Ты не такой уж и старый, – укоряет Мари.

– Я буду таким, если пять или шесть превратятся в восемь или девять. А это может произойти. Ты бы видела ее, Мари. Как будто беременность для нее смертный приговор.

Я чувствую, как мои щеки начинают пылать. Я знаю, что для Джоны важно иметь детей, но он ведь сказал – это нормально, что я не готова, и я не должна извиняться за это.

Неужели он солгал мне тогда?

– Или они могут превратиться в два или три года, когда она успокоится и ее приоритеты изменятся, – возражает Мари. – Не забывай, когда ты с ней познакомился, она еще жила дома с родителями. Она была сосредоточена только на том, чтобы хорошо выглядеть и ходить по клубам.

И это то, что думает обо мне Мари?

– Но, Джона, вы даже еще не начали пытаться завести детей. Что, если она окажется вообще бесплодной? Что ты тогда будешь делать? Разведешься с ней? – В голосе Мари звучит такое обвинение, такой вызов, что Джона может оказаться таким бессердечным, что мое сердце снова смягчается из-за нее.

– Черт, конечно нет! Просто… – Его голос надолго затихает. – Может быть, я слишком тороплю события.

«Нет! Не торопишь!» – хочется крикнуть мне. В смысле, это быстро, но я готова к этому, готова к нам. Я никогда не понимала, насколько я готова, пока это кольцо не выпало из его кармана.

– Да, терпение – это не про тебя, – говорит Мари, и я слышу ее улыбку. – Но с этим ничего не поделать. Ты слишком увлечен, когда дело касается кого-то или чего-то, что тебе важно. – Наступает пауза, и когда Мари снова заговаривает, в ее мягком голосе слышится тоскливая нотка. – Это одна из тех вещей, которые я всегда любила в тебе, Джона.

Несмотря на предыдущие слова Мари, высказанные вроде бы в поддержку мне, когда она не очень деликатно напоминает, что да, они с Джоной могут быть просто друзьями, но она все еще ждет в стороне шанса на что-то большее, мои внутренности обжигает волна ревности. Я уверена, что Мари была бы более чем счастлива родить ребенка Джоны прямо здесь и прямо сейчас, на земле этого ангара, если бы ей представилась такая возможность. То, что я к этому не готова, кажется мне аргументом против меня, конкурентным преимуществом, которое Мари имеет передо мной, даже несмотря на то, что бриллиантовое кольцо в кармане Джоны предназначено для моего пальца.

– Мари, ты же знаешь, что я чувствую к Калле…

– Конечно. Я и не пыталась… – Ее слова обрываются. – Просто ты мне небезразличен, и я очень хочу видеть тебя счастливым.

– Я знаю, и я счастлив.

– Неужели? Ты уверен? Счастлив, отказываясь от работы, потому что боишься оставить свою девушку одну?

Джона отказывается от работы из-за меня?

– Все не так. Я обещал Калле, что не притащу ее сюда, чтобы отсутствовать по нескольку дней подряд.

– И как долго она собирается удерживать тебя в этом положении?

– Я не знаю! Пока она не почувствует себя комфортнее, наверное.

– Не хочу тебя расстраивать, но я бы больше беспокоилась о том, сколько времени уйдет на это, чем о ее готовности иметь детей. Я имею в виду, она же боится выходить на улицу!

– О Калле не волнуйся. Она хорошо справляется, ведет дела в офисе и обустраивает дом. У нее есть большой сад на заднем дворе…

– Я волнуюсь не о ней, Джона. Я волнуюсь о тебе.

Вот так вся моя доброжелательность по отношению к Мари и угасла.

– Ты же хотел быть свободным и летать где угодно и когда угодно. Именно поэтому ты и не принял предложение Рена стать во главе «Дикой Аляски», когда он пытался оставить ее на тебя, помнишь?

– Это была не моя компания.

– Ты был ему как сын, Джона. Никто не подумал бы о тебе плохо, если бы ты принял его предложение. Ты мог получить все это.

Я нахмуриваю брови. Что Мари имеет в виду? Мой отец действительно спрашивал Джону, не хотел бы он выкупить «Дикую Аляску», но у Джоны не было на это денег.

– А теперь ты отказываешься от серьезной работы, которая тебе на самом деле очень нравится, чтобы целыми днями заниматься поставками, пока твоя